Пронин ненадолго остался в одиночестве. Вот и отдохнул. Рабочий день становится трехсуточным... Сейчас бы еще нервишки успокоить. Да здравствует хладнокровие! Как можно взбодриться? Стакан водки? – да ну ее! Таблетку? – нет, это не наш путь. Пронин решил, что лучшая терапия – это музыка. В ожидании автомобиля Пронин затянул песню:

Он шел на Одессу, он вышел к Херсону,

В засаду попался отряд...

Налево – застава, махновцы – направо

И десять осталось гранат...

Пел по правилам, вытягивая все ноты. Пел с выражением, воображая себя соратником героя песни – матроса Железняка, с которым Пронин несколько раз встречался у Дзержинского. Тогда он – молоденький солдат – смотрел на Железняка как на божество. Песня – это отвлечение, трехминутная передышка, отдых перед большим сражением.

Пронин расположился на заднем сиденье «эмки». Там удобнее было читать в сумерках. Виктор не сплоховал, добыл информацию. Жил наш беглый конюх в одиночестве на Стрелецкой улице. Это по московским меркам недалеко от ипподрома и практически в Марьиной Роще... Рядом с Селиховым, значит, живет. Совпадение? Круг общения крайне узок – замкнутый человек, надо думать. Пронин усмехнулся: «Да он и раньшие времена не был душой компании!» Двоюродная сестра работает в билетной кассе на платформе «Лось» под Москвой. Надо ее проведать, хотя скрываться у сестры – это слишком глупо для игрока с таким чутьем. Женщина по имени Людмила. Точный адрес неизвестен. Место работы – предположительно четвертая швейная фабрика на Преображенке. Небось там под тысячу барышень ткут да шьют. Как там искать Людмилу? Да и где гарантия, что это ее подлинное имя? Письмо по такому адресу не нашло бы получателя... А я должен найти.

– На Стрелецкую, Адам, – сказал Пронин дикторским голосом. Он уже успокоился.

Стрелецкая улица выглядела почти трущобно. Двухэтажные скучные дома, тихо, как в деревушке. Участковый уже ждал Пронина. Вместе они взломали дверь прокопьевской комнаты.

Участковый – сорокалетний обстоятельный усач – решился на комментарий:

– Прокопий Назаров. Жил тихо. Выпивал умеренно. Что еще сказать? Не думал я, что вы им заинтересуетесь.

– Назаров? Ну, пускай будет Назаров. Фамилия вообще-то подходящая.

Жил конюх Прокопий Назаров по-спартански. Металлическая кровать со скрипящей сеткой да грубо сколоченный стол. Больше мебели не было – только два деревянных ящика и чемодан. На столе лежал красивый вышитый рушник – единственная уютная вещь в пропыленном холостяцком жилище.

В ящиках и в чемодане Пронин не нашел ничего интересного. В общей кухне у Назарова, как и у каждого жильца, была своя полка. Запасов съестного он не держал. На полке гордо стояла массивная кастрюля, в ней – три картошины и самые простые столовые приборы: вилка, две ложки, два ножа. Еще имелась металлическая кружка и пачка грузинского чая. Пронин попросил участкового срочно и с превеликой дотошностью обыскать места общего пользования, двор и комнаты, куда Назаров мог проникнуть.

Теперь – в Лосинку, к нашей доброй железнодорожной кузине!

Пронину повезло: он сразу нашел ее на рабочем месте, в кассе. Но там было людно.

– Елена Евгеньевна? А я вас ищу повсюду. Третий день ищу, – зачем-то соврал Пронин. – Вас заменят в кассе, пока мы с вами будем беседовать?

– Гражданин, не хулиганьте! Я милицию позову.

– Позовите. И в сопровождении милиции пойдем в чайную.

В пристанционной чайной они сели за столик, накрытый пестрой клеенкой. Кроме чая, здесь можно было поживиться пирогами с капустой, солянкой, бутербродами с сыром и селедкой. В продаже – свежее пиво и квас. Для более основательных посиделок имелась водка и сосиски с капустой. В общем, самый обыкновенный для таких заведений ассортимент. Время тихое, как раз начинался перерыв в расписании пригородных поездов. И Пронин нашел укромный уголок.

– Взять вам сосисок? Составьте мне компанию. Лично я пообедаю непременно.

– Вы с ревизией? Да у меня все в порядке. А если что – главбух сейчас на месте. Мое дело маленькое. Продаю билеты – и шабаш. Что ж вы все на меня кидаетесь?

Пронин, не дождавшись согласия дамы, заказал две порции сосисок. А еще – две чашки чая и кружку кваса. Полкружки осушил сразу, в один присест.

– Ваши профессиональные дела меня не интересуют. Если хотите – могу походатайствовать перед вашим начальством, чтобы объявили вам благодарность с премией. – Елена Евгеньевна с удивлением выпучила глаза на Пронина. В ее жизни редко случались неординарные события. – Меня интересует только ваш брат.

– У меня сестра.

– Двоюродный брат Прокопий. – Пронин отрезал полсосиски и едва не забрызгал жиром манжеты. Поглядел на горчицу, поморщился и принялся за кушанье без горчицы. – Меня интересует ваш двоюродный брат. Мы с ним были когда-то коротко знакомы. Но я давно его потерял из виду, а он мне очень нужен. А я ему еще больше нужен, просто необходим.

– А чего ж его искать? Он известно где – на ипподроме. За лошадками следит. Он у нас всю жизнь по конской части.

– В том-то и дело, Елена Евгеньевна, что нет его на ипподроме. Пропал. И в квартире нет – на Стрелецкой улице. Так что вы уж нам помогите... Прошу великодушно.

– Чтобы вы, да не могли найти! Нет у меня к вашим словам доверия.

– Что ж я вам доверия не внушаю? – удивился Пронин. – Беда! Я ж всю жизнь на доверии работаю и проверен многократно. Тогда подождите минут пять. Сейчас доем сосиски – и пойдем к вашему начальству. Придется мне вас задержать для дачи показаний. Мой шофер подбросит вас до Лубянки. Вот там и поговорим. Завтра. А может быть, послезавтра. Вам ведь спешить уже будет некуда. Стены у нас толстые, а питание калорийное. Вы сосиски-то ешьте, ешьте. Сочные они у вас. Давно таких не едал. У нас хуже кормят. Поверьте, Елена Евгеньевна, я не люблю выкручивать руки и загонять в угол. Но что делать, если вы мне не доверяете? С волками жить – по-волчьи выть.