У Финского залива
вернуться

Гарднер Вадим Данилович
Шрифт:

Обаянье песен

Песни вечны, песни властны Сердце сердца зажигать, Если чувства бурно-страстны, Если в них, как утро, ясны Высь и Божья благодать. Если слов живые звенья — Отзвук радостной зари. Если облак дерзновенья, Если молнья исступленья Собираются внутри. О, тогда в забвеньи славном Сердце мира ощути! Тайну в явном, В малом, в главном Светлым взором охвати!

Минутное

Дымных сумерек печали, Нежной грусти тишина, То, что чувства отгадали, — Чем мечта покорена, — То, что смутно и минутно, Что отчалит, будто сны, Держит властью странной страсти, Веет вечностью волны; Дышит зыбким переливом, Блещет вспышками зари, Нежит в творчестве игривом, — Это знают знахари.

Не унывай

Поэт, не унывай! Он твой — огонь молений, Твои они — мечты, и волны облаков, И серп со звездами, и сладость вдохновений, И девственный рассвет, и пурпур вечеров. Твоя она — тоска по небесам небес. Тебе ль не созерцать в святом уединеньи? Тебе ль неведомо коленопреклоненье Пред светлой тишиной мистических завес?

Преддверие

Я лишь в преддверии Святого В смущеньи трепетном стою. Ни к жертве сердце не готово, Ни к неземному бытию. Но мгла души уже невластна Закрыть от взора Божий нимб; Стремлюсь восторженно и страстно На кафолический Олимп. Я был из тех, кто в век Пирпонта Державу трёстов презирал, Кто не менял на церковь Конта Свой всенебесный идеал. Прости, Господь, мои дерзанья И облеки в огонь и в свет, Дабы во славу мирозданья Вооружился твой поэт!

Религиозные двустишия

Много мгновений прошло, чудесных и сердце пленявших, Много излилось любви, много живительных слез. Время стремится, бежит к неведомой разуму дали. — Вечно таинственный бег капель бессонной реки. Часто так близок, мне мнится, предел совершенства и правды, Мир голубой и светил яркая, дивная ткань. Часто ночною порой, когда по небесному полю Плавает месяц, и туч легкий проносится дым, Блещет Медведицы ковш, и звезда полярная светит, Думаю я о красе новых, неведомых дней. Божие царство приидет, и будем мы снова, как дети, Станем счастливее их, много отравы испив. Опыта горький напиток никем напрасно не пьется, Каждая мука в себе семя блаженства таит.

Жди

Жди! С высот, где крыльев стая Веет в снежных облаках, Речь раздастся грозовая, Мощь родящая в сердцах. Есть сокрытые до срока Силы в высях вольных душ; Челны — накрест волнам рока К ясным граням тихих суш. К новым странам львиной страстью Встречный ветер обратим! Верой, чудом, чистой властью Бури норов укротим. Нам, хоругвь из мук воздвигшим, Мир без таинств глух и пуст. Явны нам, тщету постигшим, Крест и жажда скорбных Уст.

Ожидание

Я жду и жду Тебя, мое Спасенье, И — весть любви с волшебной высоты! Мне жизнь не в жизнь бел яркого крещенья… Без новых сил воскресшей Красоты. Мне бег часов, и всякое движенье, Покой души, и сила тишины, И даже гнев, и даже вдохновенье Без Истины, без Бога не нужны.

«Вот блестит она, звездочка милая…»

Вот блестит она, звездочка милая Трепетунья родная моя. Небо бледное, сосны задумчивы И спокоен и радостен я. Вот дрожит она, милая звездочка, Мой серебряный венчик любви, Дней былых вспоминание теплое, Задремавшие чувства мои! Колокольчики слышатся дальние, Легкий ветер в окошко подул, Думы, будто листочки колышатся, А рассудок глубоко заснул. И напев из груди выливается, Словно плещет болтливый ручей; И так близко, так близко минувшее, И так хочется думать о ней.

Прозрение

Когда таинственное око В моей засветит голове, Как буду видеть я высоко В крестодержавной синеве. В сиянии тройного взора Исторгну Слово из ножен, В час светлооблачный фавора, Как Илия, преображен. Но сколько сил пойдет на битву Со сладострастием земным; Я к синеве несу молитву, Стремяся к радостям иным. Я не со святостью земною, Но я с нечестием борюсь; Живу небренною весною; На изумруд ее молюсь. Когда таинственное око В моей засветит голове, Как буду видеть я высоко В крестодержавной синеве. В сиянии тройного взора Исторгну Слово из ножен, В час ослепительный фавора, Как Илия, преображен. Молю, чтоб лирною струною Сердца я мог заворожить И перекатною волною, Как гром, величье пробудить; Чтоб просто, девственно-прекрасно Такой тайник я распахнул, Так молвил искренно и властно, Чтоб каждый в душу заглянул. Тогда бы вдруг, как в озаренья, Мы цепи сбросили с себя, В каком-то праведном гореньи И как бы взоры углубя. Ведь есть целительные силы, И не чужда нам благодать. И людям, людям ли могилы, Как избавительницы, ждать? А слово? Что такое слово? Ведь это ты, ведь это я. В нем все старо, в нем все и ново, Ведь это звуки бытия. А если так, то эта сила; А сила двигала, влекла; Она сходила, возносила; Она куда-то привела. Нас мучит темное «куда-то», Нас мучит вечное «зачем»; Но слово исстари крылато, И Разум властвует над всем. Он водит нами и в тумане; И что нам ночи слепоты, Когда в далеком, вещем плане Все, все продуманы черты?