— О, боги!

Словно только сейчас заметив, что она не одна, незнакомка выпрямилась, одарила людей холодным косым взглядом и исчезла.

Как я и предполагал, лопушане обрадовались результатам ночного колдовства лишь частично. Большинство пребывало в уверенности, что колдун теперь кинется мстить, и лишь немногие оптимисты твердили, что мстить он будет не деревенским, а именно заезжим борцам с темными силами, так что трем некромансерам следовало убираться подобру-поздорову. Хорошо еще, черного петуха забрать позволили.

— Ничего-ничего, — старался подбодрить я студентов. — В данном случае главное не гонорар, а практика. Кто еще из ваших сокурсников сможет похвастаться тем, что видел настоящего самородного лича и сумел уйти от него живым? Да еще и ужин у нас есть!

«Ужин» смирно сидел в холщовой сумке у седла Марджет и лишь время от времени принимался копошиться.

— Что такая кислая, студиозус Крама? — обратился я к девушке. — Петуха жалко? Мы с Зимовитом его сами зарубим, ты только поджаришь.

— Я… — грудь студентки колыхнулась от тяжкого вздоха, — образцы для анализа взять не успела.

— Что? Какие образцы?

— Ну, исследовать ткани лича — как они трансформируются, что он представляет собой в материальном плане. — Она понемногу оживала. — Это же так интересно! Ведь никто не исследовал личей, никто не занимался изучением их физиологии. А вдруг…

— Отставить! — Я живо представил, как неугомонная любительница науки возвращается в деревню и пытается спуститься в колодец за «лабораторным материалом». Да ее там же и прикопают! — У вас тема совсем другая. Личинкиупырей и…

— Вот именно что «личинки»! А что, если совпадение названий не случайно? А что, если…

— Студиозус Крама, — пришлось слегка повысить сорванный накануне голос, — давно установлен факт, что название «лич» образовано от слова «личность», но никак не от «личинка»! Вы хорошо слушали лекции?

Девушка потупилась и что-то пробормотала, что можно было истолковать и как «слушала», и как «слышала».

Большая часть следующего дня сильно напоминала классическое «Подайте, люди добрые, кто сколько может. Сами мы не местные!» До заката удалось объехать три деревушки и два хутора, где у ворот мы спрашивали, нет ли где для заезжих некромантов хоть какой-нибудь работы. Работа находилась — а как же, в деревне постоянно надо что-то делать, — но чаще всего гостям предлагали починить забор, наколоть дров, вычистить хлев, помочь убрать ячмень. Упыри никого не беспокоили, нечисть под окнами не шастала, покойники из гробов не вставали, подозрительные тела в овраге не находили. Даже привидения отсутствовали как назло. Лишь однажды нас попросили усмирить разбушевавшегося банника, который вот уже две седмицы мешал людям нормально смывать трудовой пот. То камнями заложит дымоход, то кипяток опрокинет прямо на ноги, то воду из кадки выльет. Парочка коротких заклинаний, небольшая жертва в подполье, вырезанный над дверью охранный знак — и все дела.

За частично убранным полем показалось еще одно большое село. На соседнем холме высилась рощица, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся местным жальником, заросшим деревьями. На развилке стояла часовня, а среди строений три или четыре дома выделялись размерами. У двух обнаружились пристройки — лавка и постоялый двор.

— Богато живут, — потер я руки. — Можно надеяться на заработок. Или хотя бы на хороший ужин.

В мешке Марджет трепыхнулся кандидат в бульон. С некоторой тоской подумалось, что коль так пойдет и дальше, на одно животное черной масти в доме будет больше.

— И вот так всегда? — с некоторым разочарованием протянула девушка.

— Что всегда?

— Ну, всегда приходится рыскать по полям и лесам в поисках работы? — Перспектива всю оставшуюся жизнь проводить в седле студентку явно пугала.

— Нет. Обычно работа сама нас ищет. А мы сидим и ждем, когда что-то появится. А в этот раз…

— В этот раз она нас испугалась, — проворчал Зимовит.

— Ага. Особенно когда она увидела, как ты заборы чинить умеешь.

— Отставить перепалку! — прикрикнул я, прежде чем между студентами вспыхнул спор. — Если и здесь ничего не отыщется, завтра утром возвращаемся в Большие Звездуны.

Откровенно говоря, я так и так собирался домой. Две ночи провести вне городских стен — даже не две, а все три, если учесть, как далеко мы забрались, — это уже опасно для некроманта под домашним арестом. Будем надеяться, что мэтр Куббик меня прикроет. И найденная и нейтрализованная нежить будет отличным оправданием… если, конечно, мы ее найдем.

Мы ее нашли. Оказывается, в округе завелся то ли оборотень, то ли упырь, и староста решил, что по завершении страды отправит в город весточку. Людей «обаратинь» пока не ест, но куры и кролики пропадают. Несколько раз его видели — ночью мужики замечали крупную собаку, которая разгуливала по проселку. Когда зверя вспугнули в последний раз, он встал на задние лапы, передними перекинул за плечо мешок, который до этого волочил по земле зубами, и бегом умчался в сторону жальника. Кивали на старуху, которая умерла этой весной — дескать, бабка после смерти превратилась в чудовище. Сходили на жальник, раскопали ее могилу, забили в гроб кол, — однако оборотень никуда не делся.

— Вот это и есть настоящее дело! — Несмотря на сумерки, мы решительно направились к жальнику. — Оборотень — раз, упырь — два…

— Не было разговора про упыря, — напомнила дотошная Марджет.

— Потревоженный покойник очень часто становится упырем, если нейтрализовать его берутся не знакомые с правилами люди.

— А разве осиновый кол в грудь не средство нейтрализации упырей?

— Осиновый кол в грудь нейтрализует кого угодно. Даже тебя! Другое дело, что оборотни невероятно живучи, и если не пробить сердце, а просто бросить раненого полузверя умирать, он может через некоторое время зарастить рану. Недостаточно просто вогнать между ребер колышек, этим колышком тело надо пригвоздить к земле, лишив упыря или оборотня возможности встать. Кроме того, надо знать, куда бить. Оборотня бьют в сердце, а упыря?..