Ездим по разным фирмам, по складам. Я в джинсах и китайской пуховой куртке, чтобы не пачкать нормальный костюм.

Договариваемся с одной из фирм - рандеву на девять часов утра, приезжаем. Никого. Около десяти начинают подтягиваться ленивые служащие. Еще полчаса пьют кофе с мацой. Где эта суперпроизводительность труда, которой нас понукали в советские времена? Не знаю, не видел.

По дороге с одного предприятия на другое вспоминаем, что нужно открыть счет в банке.

Районное отделение Кемикл банка. Народу нет. За стеклянной перегородкой нас принимает заведующая. Смотрит регистрационные документы фирмы. О кей, всё хорошо. Спрашивает, кто президент. Я церемонно кланяюсь и одновременно понимаю, что мои джинсы с запыленной китайской курткой не очень похожи на одеяние президента фирмы. Подтверждаю свои полномочия потертой книжечкой советских автомобильных прав. Тыкаю грязным пальцем в образец чековой книжки. О кей, ноу проблем, всё в порядке.

Выходной день. Бодверк (впрочем, это слово я воспринял на слух, может быть произношу не правильно) Брайтон бич - широкий и длинный деревянный помост вдоль пляжей. У Боруха здесь много знакомых, подходят, знакомятся с нами, восхищаются, узнав, что мы только что из Москвы (они называют «из Союза»), чуть не падают в обморок, услышав, что мы собираемся ехать обратно. Из бильярдного зала доносится громкий русский мат. По всей Америке наши эмигранты матерятся на улицах в полный голос - всё равно, дескать, эти дураки не понимают.

Дождь заканчивается, становится жарко, даже ветер с океана не помогает, решаем попить пивка. В пятой или шестой точке официантка нас уговорила. Сели за столик под зонтиком. Пиво весьма среднее, но рыбец «только что из Ростова» просто изумителен. Потом украинский борщ, выше всяких похвал. А шашлык. до сих пор не понимаю, как им удается прожарить огромный кусок сочного мяса так равномерно и вкусно. Сидим до самого заката, уходить отсюда не хочется. Такое впечатление, что официантка всё время возле нас.

Иду в туалет мимо маленькой кухонки. Один повар и одна официантка. Все столики заняты, посетителей человек пятнадцать-двадцать - как они успевают? Фантастика.

С другой стороны бодверка подъезжает вполне приличный по нашим меркам Мерседес. Из него выходит одетый по пляжному, но вполне прилично, человек. Вынимает из багажника миноискатель и ходит с ним по пляжу. Нам говорят, что это бомж, живущий здесь же на пляже в конуре из картонных коробок.

Лоерская контора. Сначала нас выслушивает мелкий клерк, но узнав, что у нас на миллион долларов только производственного оборудования, вызывает хозяина конторы. Он-то мне был и нужен, к нему у меня рекомендательная записка от числившегося тогда официальным юристом у нас некоего Суповского. Он сейчас известнейший в России адвокат, не сходит с экрана телевизора, а тогда у него была небольшая партнерская конторка у метро «Университет». Познакомил нас вездесущий Борух. Перед тем, как заключить с ним договор, я навел справки. Оказалось, что этот Суповский проиграл в суде дело такой-то известнейшей фирмы и такой-то очень известной фирмы. Я хотел было отказаться, но мне сказали, что я ничего не понимаю в этих делах, что этот парень очень и очень перспективен. Они оказались правы, хотя ни одного дела, по-моему, этот Суповский так и не выиграл.

Я протягиваю главному лоеру, по имени Алекс (их там очень много Алексов) визитку Суповского с запиской и слежу за его реакцией. Лицо лоера действительно резко меняется.

– Что? Этот кретин ваш юрист? Вы меня извините, для Вас я сделаю, что угодно, но не напоминайте мне больше про этого идиота.

Еще один выходной. Едем на минивэне в гости к нашему Алексу. Бруклинский мост. Громады небоскребов Манхеттена в стороне. Штат Нью-Джерси. Хорошая дорога. Красивый осенний пейзаж за окном. Вдоль дороги магазины и кафе. Длинные ряды продающихся юзаных автомобилей. Много перекрестков и светофоров. На подъезде к деревне удивляет отсутствие тротуаров. Без машины тут делать нечего - все магазины на шоссе.

У Алекса большой дом с гаражом, большой зеленой поляной и барбекюшной площадкой. Обедаем у него и едем в прекрасную зону отдыха. Рокфеллер-парк с прекрасными спортивными площадками, зоопарк, аттракционы с неимоверной высоты «русскими горками». Ограничиваемся зоопарком, въезжаем туда на машине. Двигаемся потихоньку по асфальтовой дорожке, а вокруг нас разгуливают жирафы с бегемотами, на крышу машины прыгают обезьяны и выпрашивают еду.

Выехав на свободу, почти сразу попадаем на берег океана. Вода сверкает чуть мутноватой бирюзой. Вдоль берега дачные поселки с домиками, обитыми почерневшей некрашеной вагонкой (О!. какие дорогие дома. Только очень богатые люди себе могут позволить). Возвращаемся обратно по хейвэю. Часто приходится останавливаться и бросать квотеры в автоматы турникетов, но доезжаем до Нью-Йорка гораздо быстрее, чем по обычной дороге.

При всей ностальгии по Родине, Шереметьево всегда при въезде обратно, производило на меня удручающий эффект окончания праздника. В тот раз особенно - стоял мороз, больше двадцати градусов, а я был в костюмчике тонкого сукна и летнем плаще.

Американцы нанесли нам ответный визит после Нового года. Последний раз я видел Москву такой сказочно красивой, когда катал их по Воробьевым горам и вообще по городу. В связи с новогодними каникулами людей и машин в городе было мало, деревья были покрыты снегом и инеем. Сказка да и только. Лужковских строек и рекламных щитов тогда еще не было.

Большой театр. Сивильский цирюльник. Наш лучший бас не очень здорово поет «Клевету». Боб рядом со мной, открыв рот, слушает. Я сам не любитель оперы и никогда не думал, что так можно слушать эту дребедень. Боба рядом со мной не было - он был где-то там, над сценой. Итальянец - одно слово.

Алекс как-то приезжал один. Мы его встретили в Аэропорту и ехали на фабрику. За рулем сидел Марк. В районе Войковской, на мосту, Марк резко остановился в хвосте пробки. Я сидел рядом с ним и по его лицу понял, что сейчас будет что-то нехорошее и сразу слышу удар сзади. Удар не показался мне очень сильным, но я тут же оглянулся на заднее сиденье - как там наш американец. Тот сидел бледный и, почему-то в моей кепке. Буквально только что он хвалился, что у них в Штатах шапок не носят даже в мороз - это мы, русские тут все в ушанках. Видно что-то наше в нем еще оставалось - шапка с моей головы от удара перелетела точно на его голову.