– Так чем вы здесь занимаетесь? Этот тоннель такой огромный и длинный… Под северным полюсом проложен? Не в Америку ли ведет?

– Длина триста тридцать семь метров, – пояснил майор Мироненко. – До Америки все же не достать.

– И не надо. – Рабинович принялся стаскивать унты. – Что нам эта Америка! У нас тут своих игрушек хватает.

Бабаев понимающе приподнял бровь.

– Ракеты?

– Не совсем ракеты, но когда-то летали. И очень неплохо, должен заметить! Но ничто не вечно под луной… то есть под светом Галактики. Отлетались! Теперь вот в нашем хранилище лежат.

– В хранилище? – переспросил Ахматский.

– Да, Михаил Сергеевич. Бункер-61 – наш ответ Ангару-18. Вы находитесь в российском уфологическом центре, в хранилище инопланетной техники и прочих необычных артефактов земного и внеземного происхождения. Все они тут, на нижних уровнях. Прямо под нами! – Рабинович топнул ногой.

Али Саргонович с недоверчивым видом оглядел полковника, майора и профессора, затем подмигнул коллегам, усмехнулся и сказал:

– Пришельцы у вас тоже есть? Такие зелененькие, с разбитых летающих тарелок?

– Штабелями лежат, – ответил полковник Юдашкин. – Целый батальон! Ну, сами увидите.

За спиной Бабаева раздался шум – это физик Ахматский рухнул на пол в состоянии обморока.

Бункер-61 состоял из нескольких уровней или, как говорят шахтеры, горизонтов – жилого, технического и расположенных под ними камер хранилищ. Жилой горизонт являлся благоустроенным подземным городком, где было все необходимое, от медчасти с бассейном и солярием до парикмахерской. На техническом уровне находились лаборатории, основной и резервный энергоблоки, система принудительной вентиляции, запасы топлива и остальное в том же роде. Два верхних горизонта были «теплыми» – то есть отапливались и предназначались для людей. Хранилища под ними лежали в зоне вечной мерзлоты, что позволяло использовать их как огромный естественный ледник. Большая часть экспонатов хранилась в холоде, некоторые – в вакууме и под защитой силовых полей, но были, конечно, исключения. К ним относились живые твари, народившиеся после Чернобыля и тоже помещенные сюда: двухголовые овцы и козы, змеи с когтистыми лапами, пауки размером с блюдце, зубастые куры и прочая мутировавшая фауна. При этом зоопарке жил Никифор, бывший тамбовский тракторист, которого пришельцы сперва похитили, а потом вернули за ненадобностью. Он утверждал, что подвергся жутким «икскриментам» по изменению метаболизма, затронувшим пищеварительный тракт; есть он не мог, только закусывал, питаясь большей частью алкоголем.

Члены комиссии и их помощники, кутаясь в шубы, наброшенные поверх термокостюмов, стояли в широком проходе с проложенными по полу рельсами. По обе стороны от них виднелось множество овальных люков с кодовыми замками. Люки вели в камеры-хранилища, и на каждом висела аккуратная табличка с надписью. На той, что была перед Бабаевым, значилось:

Сопровождали комиссантов полковник Юдашкин и профессор Рабинович, тоже в шубах, поскольку температура на «холодном» горизонте была бодрящей, минус тридцать семь. Пар, что вырывался при дыхании, тут же оседал вниз серебристой изморозью, но отсутствие ветра делало холод вполне терпимым. Гутытку даже шубу распахнул, а Сергей и Эдик, помощники Ахматского и Сердюка, расстегнули верхние пуговицы. Сам Ахматский, уже пришедший в чувство, пообедавший и хлебнувший для бодрости спирта, приник к смотровой щели, прорезанной в люке, и разглядывал метеорит.

Вскоре он уступил место Бабаеву, и тот увидел в ярко освещенной камере большую ноздреватую глыбу. Цвет у нее был неприятный, зеленоватосерый, но кое-где поблескивал металл, сначала расплавленный, а потом застывший в виде серебристых натеков.

– Тот самый? – спросил Ахматский.

– Тот, не сомневайтесь, – ответил Рабинович. – С этого экспоната и началась наша коллекция. В шестьдесят седьмом году нашли.

– Тоже к юбилею Леонида Ильича?

– Нет. Это достижение советской науки было приурочено к пятидесятой годовщине Октября, – сказал Юдашкин. – Еще в шестьдесят четвертом выписали из Канады индейцев-следопытов, те три года искали и отыскали. Леонид Ильич им ордена пожаловал.

Но Ахматский все не унимался.

– Помнится мне, Тунгусский метеорит не раз и не два находили. В Красноярске глыбина стоит у музея геологии, тоже трехтонная.

– Недавно украли [83] , – сообщил профессор Рабинович. – Но сожалеть ни к чему. Подделка!

– Так что это было? – вмешался в разговор Сердюк. – Я слышал, комета.

– Чужой звездолет. – Профессор приложил к люку ладонь в перчатке. – Взорвался над тайгой по неизвестным причинам и распылился в атмосфере. У нас единственный обломок – точнее, сплав обломков, подвергшихся действию очень высокой температуры. Мы полагаем, что это пульт управления кораблем.

– Состав исследовали? – деловито спросил физик Михал Сергеич.

– Разумеется. Вся таблица Менделеева плюс следы органических молекул.

– А органика-то откуда?

Рабинович сдвинул шапку на лоб и задумчиво поскреб в затылке.

– Вероятно, у пульта был пилот. Или несколько.

Комиссия неторопливо двинулась дальше. Полковник Юдашкин показывал на массивные стальные люки, пояснял:

– Тут у нас обломок аппарата, упавшего в штате Нью-Мексико в сорок восьмом году… Хранился в Ангаре-18, выкраден нашей разведкой, но есть сомнения в подлинности. А тут наш российский НЛО из Воронежа. Никаких подделок! В восемьдесят девятом опустился на футбольном поле и был захвачен пацанвой, подростками-футболистами. Отменное состояние! Но без экипажа – вероятно, автоматический зонд… В следующей камере разная мелочевка. Копались наши в Монголии, вроде бы там тарелка рухнула, у реки Керулен. Тарелку не нашли, а раскопали могилу Чингисхана. Вон, полюбуйтесь, лежит… Череп, скелет, костяк любимой лошади и все его сокровища… одного золота по описи семнадцать центнеров… Все в полной сохранности, господа депутаты! А вот здесь… Сюда стоит войти! Очень, очень любопытно! – С этими словами полковник набрал код и отворил тяжелую крышку люка.

Члены комиссии и помощники по одному переступили высокий порог.

– Ого! – сказал Сергей.

– Вот это да! – изумился Эдик, а Гутытку, разглядывая почерневшие обломки, пробормотал:

– Мало-мало, а досталось…

Депутаты промолчали, но Али Саргонович, как человек военный, понимал, что перед ним следы сокрушительного взрыва. Примерно на пятнадцать килотонн.

– Все тщательно дезактивировано, – произнес полковник за его спиной. – Фон превышает природный только в два раза. Никакой опасности.