Единственное, что не очень вписывалось в образ ори’дарр’иары, так искусно созданный баронессой, так это прическа. Вместо того, чтобы заплести волосы в традиционный магас [91] , девушка уронила на грудь один-единственный лахти [92] , а остальным прядям позволила рассыпаться по плечам в кажущемся беспорядке.

Насладившись состоянием Неддара, баронесса Кейвази склонила голову и церемонно поздоровалась:

— Силы твоей деснице и зоркости твоему взору, ашер!

— Полной чаши твоему дому и плодовитости лону… — привычно ответил Неддар. А потом слегка смутился, сообразив, что для урожденной вейнарки хейсарское упоминание о лоне может показаться чересчур фривольным.

Леди Этерия не обиделась. Наоборот — тряхнула волосами и спросила:

— Ну, так что там насчет тяги к знаниям и причин большинства захватнических войн, сир?!

— Я ошибался… — утонув в ее глазах, хрипло выдохнул король. — Причиной большинства войн является не тяга к знаниям, а красота: ради того, чтобы заслужить улыбку такой ослепительной девушки, как вы, любой уважающий себя мужчина захватит Горгот, дойдет до края мира или бросит к ее ногам Дэйр с Уной…

— И вы тоже, сир? — ехидно поинтересовалась баронесса.

Неддар выдержал паузу, сгорбил плечи и притворно вздохнул:

— Я — нет…

— Почему? Вам не нравится, как я улыбаюсь?

— В том-то и дело, что нравится! Поэтому вместо того, чтобы умчаться завоевывать Горгот или унестись к краю мира, я предпочту находиться рядом с вами. И постараюсь вызвать вашу улыбку каким-нибудь менее безумным способом…

Леди Этерия посерьезнела:

— Спасибо, сир! Мне очень приятно это слышать…

Потом взяла со столика футляр для свитков, подцепила пальчиками крышку и вытащила из него пожелтевший лист пергамента:

— Сир, трактат «Об обороне крепостей и обо всем, что с ней связано» довольно велик. Может, вам все-таки стоит присесть?

Сообразив, что все еще стоит в дверном проеме, Неддар торопливо подошел к ближайшему креслу, опустился на сиденье и взглядом разрешил баронессе садиться.

Та благодарно кивнула и села. Напротив. Сдвинув кинжалы так, чтобы они не уперлись в сиденье или ручки кресла.

Прикосновение ее рук к потертым ножнам Волчьих Клыков выглядело настолько естественным, что монарх невольно напрягся, настроился на бой и мысленно порадовался тому, что надел под камзол кольчугу:

— А давайте оставим оборону крепостей на потом и просто побеседуем?

— Как скажете, сир! — Леди Этерия убрала свиток обратно в футляр и аккуратно положила последний на стол. — О чем бы вы хотели поговорить?

Дождавшись, пока тоненькие пальчики баронессы опустятся на подлокотники, Неддар перевел взгляд на ее араллух и вопросительно изогнул бровь:

— А почему именно Максуды?

— Какие «Максуды»? — недоуменно переспросила баронесса.

— Вышивка на вашем араллухе — максудская… Канты по швам ансов и узлы на тесьме — тоже… Почему вы выбрали именно этот род?

Леди Этерия пожала хрупкими плечами, отчего ее грудь тяжело колыхнулась:

— Я ничего не выбирала, сир! Один из наших конюхов — хейсар, а это, — девушка оглядела свой наряд, — его подарок на мое совершеннолетие…

При упоминании об этом хейсаре в голосе баронессы прозвучало столько нежности, что Неддар чуть не задохнулся от ревности.

— Подарок? От обычного конюха? — стиснув пальцы на подлокотнике, прошипел он.

— Почему это «от обычного»? — возмутилась баронесса. — Когда-то Камран спас жизнь моему отцу! А теперь доживает свои дни, занимаясь тем, что ему больше нравится…

Фраза «доживает последние дни» еще сильнее обострила подозрительность короля:

— А эти клинки вы тоже получили на совершеннолетие?

Девушка покраснела и опустила взгляд:

— Нет, сир, их он мне подарил совсем недавно…

— Просто так?

Леди Этерия замялась. Потом сжала пальчики в кулачки и вздохнула:

— Нет, ваше величество. Мне кажется, тогда, когда он решил, что я, наконец, научилась ими пользоваться…

— А почему «кажется»?

Непонятно, почему, но последний вопрос вывел баронессу из себя: она вскинула голову и с вызовом посмотрела на короля:

— Камран — немой! Поэтому о причинах его поступков я могу только догадываться!

«Надо сказать Ваге, чтобы разузнал все, что можно, об этом Камране. И чем быстрее — тем лучше…» — угрюмо подумал Неддар. Потом увидел, с какой мукой баронесса смотрит на входные двери, и внезапно почувствовал, насколько она расстроена таким поворотом беседы.