Двенадцатичасовые смены заканчиваются ноющими мышцами и отдаются невыносимой болью в спине. Понимая, что творится что-то ненормальное, я глотаю обезболивающее и надеюсь, что все пройдет. Но… я тотально разбита.

Какое-то время я закрывала глаза на все… Когда выходишь на сцену и начинаешь танцевать, забываясь в красоте «Порочного Балета на Шесте», птица счастья раскрывает над головой крылья, и все проблемы остаются в прошлом. Любовь к танцу – самый сильный наркотик, держащий меня в поганом мире стриптиза уже несколько лет. Но я так устала и уже на грани…

Каждая рабочая ночь кажется еще длиннее предыдущей, потому что ступни безбожно опухают от обуви на двадцатисантиметровых каблуках, в которой необходимо ходить всю ночь. Надо танцевать и натягивать на лицо гримасу счастья. Надо развлекать клиентов, надо создавать иллюзию веселой праздничной тусовки. Правила таковы, что от нас все время что-то надо, надо, надо… Любая попытка самовольно скрыться в зоне отдыха для персонала заканчивается штрафом на приличную сумму.

И я держусь, позволяя себе тайком поплакать, и снова благодарю небо за то, что я единственная девушка, которой позволяют работать в подобных заведениях, не принуждая к интиму. Все потому, что я делаю шоу-программу и являюсь эксклюзивом заведения.

Пока вполне хватает на жизнь. В стрип-индустрию меня привели не мысли о деньгах. Музыкальная шкатулка открывается. Фигурка механической балерины, одетой в андрогинный костюм, двигается под романтичные звуки «Duran Duran». Розовые блестки падают с неоновых облаков на платиновый ирокез. Гармония красоты и свободы продолжает звучать гимном для всех сердец, которые однажды решили достучаться до небес. А балерина будет двигаться, пока в волшебной шкатулке не испортятся батарейки, работающие от света Луны…

Шоу продолжается… Шоу будет продолжаться… Ради этого я здесь…

Мои гости – очень милые люди. Каждый из них по-своему интересен. Ну вот, к примеру, гость по прозвищу «Юбка». Добрый одинокий мужчина с аристократическими манерами и грустными глазами. Он любит попить кофе в нашем клубе. Все, что ему надо, – это простое человеческое общение и искренность. Никакие, к чертовой матери, приваты его не интересуют. В ответ на интересную беседу и интерес к себе он засовывает в трусики девушек множество крупных купюр, вешая их за резинками стрингов так, что это напоминает пышную юбку. Юбка обожает поболтать со мной о книгах, кино, музыке и ценит индивидуальность.

Но сегодня, размешивая сахар в чашке Юбки, я заметила, что его взгляд особенно грустный.

– Вы так серьезны, потому что сегодня пятница, тринадцатое? – пытаюсь я вывести Юбку из задумчивого созерцания, намекая на мистическую дату.

– Да нет, просто задумался о своем… – тихо говорит Юбка.

– Ну что я могу сделать, чтобы развеселить вас? – допытываюсь я, искренне желая, чтобы Юбка улыбнулся.

– Ну а чего бы тебе самой хотелось?

– А хотите, я сделаю так, что во всем клубе отрубится электричество? – шучу я в духе, присущем чертовскому дню недели.

– Да не может быть, я не поверю в это…

И тут, как по заказу, во всем клубе гаснет свет. Даже диджей матюгнулся за вертушкой, у него обломался такой расколбасный микс. Челюсть Юбки плавно опустилась. Кажется, он потерял дар речи и теперь сидел, уставившись на меня, как на аномалию. Стриптизерши настолько опешили, что молча отсели от меня на почтительное расстояние. Только дрожащее пламя маленькой свечки на нашем столе по-прежнему освещает эту немую сцену теплым огнем. Я и сама немного в ужасе от непредвиденного форс-мажора, который выглядит как дело моих рук.

– Аааааа… Эээээ… А можно все это как-то исправить? – ерзает на диване Юбка.

– Хм, пожалуй, пора вернуть праздник обратно… – неуверенно говорю я, озираясь на темный зал клуба.

Стоило только договорить фразу, как снова включилось электричество, заиграла музыка и замерцала подсветка по краю сцены. Я была просто в шоке от этого странного явления. В этот вечер Юбка оставил мне, пожалуй, слишком много чаевых и спросил:

– А счастье ты так наколдовать можешь?

– Для вас мне будет это сделать особенно приятно, – отшутилась я.

Но с тех пор стриптизерши зауважали меня еще сильнее и стали откровенно бояться. С испуганным шепотом: «Сатана в гримерке!» – они торопливо покидают раздевалку, когда я захожу.

Через неделю Юбка пришел снова. Он поблагодарил меня за то, что у него решилась какая-то глобальная проблема. Конечно, я нахожу в этом мистицизме только долю правды, но сразу же вспоминаю, что я неспроста родилась тринадцатого апреля…

Что-то давно не заглядывал в клуб мой еще один обожаемый гость, тридцатилетний немец. Посмотрев мое шоу, он выпивает со мной на брудершафт пару стопок «Б-52» и заказывает несколько приватов подряд. Попросив поставить диджея его любимую музыку, он очень темпераментно реагирует на то, как я исполняю откровенные танцы под песни группы Rammstein.