Кит вскочил на ноги… Но они, ноги, вдруг разом так ослабли и занемели, что Кит рухнул и снова отбил руки и колени. Больно ударился, но боль помогла прийти в себя.

Рассевшись на асфальте, Кит уже осмысленно огляделся… Все вокруг плыло в сиреневой дымке. Впереди была темная стена, над головой нависал темный свод. Неужели снова какой-то большой подвал?!

Кит повертел головой. Нет, не подвал… Справа открывался знакомый двор, заполненный фиолетовым туманом, а слева – выезд из него… ну да, на Старомосковскую улицу! Там, на выезде, в таком же сиреневом тумане, совершенно неподвижно, как в стоп-кадре, торчала пара прохожих. Оба с удивлением смотрели на что-то невидимое, находившееся между ними перед выездом из арки… или перед въездом в нее, это уж с какой стороны посмотреть.

Романс вдруг закончился. В тот же момент сиреневый туман начал мерцать, а прохожие – двигаться. Только очень-очень медленно, как в предельно замедленной съемке… И тут Кита осенило!

Он рванулся к граммофону, вернул иглу в начало пластинки и еще покрутил ручку… Все правильно! Сиреневый туман снова стал сгущаться, а прохожие опять застыли в стоп-кадре.

Время! Пока этот расчудесный граммофон играл, время в двадцать первом веке стояло! Или текло очень-очень медленно - для всего окружающего мира… но только не для самого граммофона и находившегося рядом с ним Кита.

Двигаться было трудно вот почему: в почти неподвижном мире Кит преодолевал сопротивление как бы застывшего, уплотнившегося воздуха.

Что делать, стало ясно. Бежать! Вопрос – куда! Ну, не в школу же… Он был одет, как на карнавал, изображавший какое-нибудь дворянское собрание… Да еще с граммофоном в руках - не оставлять же это уникальное изобретение в подворотне! Он представил себе, как вваливается в класс… Все обалдевают, Ленка Пономарева крутит пальцем у виска, а училка по русскому сразу вызывает «скорую» из психушки. Да что училка, он и в школу войти не успеет – его охранники тормознут, скрутят и саперов пришлют агрегат изучать, не бомба или это и не хочет ли свихнувшийся Кит взорвать к чертям родную школу, которая его так достала.

Кит тяжело поднялся… Тяжело и мощно, как Геракл. Потом осторожно поднял старательно поющий граммофон и тяжелой Геракловой поступью двинулся… куда? Ясно куда – до дома на такой далекой теперь улице Космонавтов.

Путь с нелегкой ношей да еще при отчаянном сопротивлении воздуха, а вернее самого времени, казался не то, что неблизким, а просто невообразимым – прямо как путь хоббитов до Мордора. Но делать было нечего: взялся – иди. И Кит шел.

Странно было смотреть на абсолютно застывшую Москву… Прохожие - как статуи… Машины… Вроде как вечная пробка… Голуби – как на невидимых ниточках подвешены.

Кит шел, не напрягаясь и не торопясь. Да и невозможно было торопиться. И так-то ноги еле двигались, пот катился со лба. Пару раз Кит опасно спотыкался… обо что бы вы думали? Об тонкие травинки! Они почти не гнулись в этом мире почти остановленного времени! Трижды Кит тормозил, чтобы поставить граммофон на асфальт, нагнуться, кряхтя по-стариковски, вернуть иглу в начало и с трудом покрутить ручку… Невыносимый старинный романс «Последний рейс» практически стал его личным гимном.

Люди, предпочитающие мыслить логически, могут спросить: а зачем, вообще, такие муки? Остановить пластинку, запустить… вернее, отпустить время – пусть движется себе нормальным ходом. И быстренько добраться до дома… Загвоздка в ясной и понятной логике самого Кита: разве мог он позволить себе в таком вот невероятном дворянском прикиде, с невероятным граммофоном в обнимку переться мимо школы до дома на глазах у изумленных прохожих… А так-то он практически летел домой сквозь сиреневый туман сгустившегося времени в сотни раз быстрее болида Формулы-1… Может, даже на околосветовой скорости! Впрочем, вряд ли… На такой скорости он, наверно, сгорел бы в нижних слоях атмосферы, как хиленький метеоритик!

Измученный невероятным походом сквозь пространство и время, изможденный донельзя, Кит всерьез тормознул только перед подъездной дверью. Мозг его работал четко: пора глушить пластинку, а то в почти остановленном времени чего доброго домофон не сработает, ток зависнет, хотя это была полная ерунда – явная «пара» по физике.

Он огляделся – в непосредственной близи прохожих не было, - опустил граммофон на крыльцо и осторожно снял иглу…

Сиреневый туман сгущенного пространства-времени стал рассеиваться… Ближайший прохожий начал вяло выдвигать ногу вперед… Кит шустро открыл дверь подъезда, подхватил с крыльца граммофон…

И только дома, перед дверью родной квартирки, его проняло. Попросту говоря, он позволил себе испугаться. Да мамы родной…

«Только бы мамани дома не было!» - вот какая вспыхнула сверхужасная мысль Кита.

Папаня мог бы сходу принять любую, самую невероятную историю. Даже если бы он в нее не поверил, то хотя бы похвалил за выдумку. А вот мама…

Еще одну маленькую вечность Кит простоял перед дверью, обливаясь, холодным потом. Сейчас дверь квартиры казалась страшнее двери в самый глубокий и таинственный подвал, набитый монстрами, как консервная банка – сладкой кукурузой…

Кит машинально пошарил по карманам… Все-таки хорошая, правильная у него была привычка – сначала пристегивать к брюкам ключи, а потом уж надевать их!

Кит осторожно отпер дверь… прислушался… Мама сейчас должна была вести занятия в своем институте, папаня – вдохновенно писать новые гениальные полотна в студии, но мало ли… В квартире стояла глухая тишина.

Кит зашел на цыпочках в прихожую… А через пять секунд он уже был в своей комнате… А еще через четыре секунды граммофон был засунут в шкаф и накрыт свитером… Еще через тридцать секунд вся аристократическая одежка была сброшена, сложена и спрятана на верхней полке шкафа. Одежка была влажной от пота, но не сушить же ее, развесив по комнате или в ванной!