Шрифт:
– Кто тама? – развязно поинтересовалась подруга, утыкаясь носом в глазок.
– Это Дмитрий, – ответил принц.
– Чичаз открою!
Я вышла из столбняка и понеслась в ванную вместе с пакетом. Накрашена я была так, что мало не покажется – нарисовалась от души в целях конспирации! На голове кавардак, щедро спрыснутый лаком, на тельце джинсы и свитерок с дурацкими блестками (зачем, зачем я именно в нем поперлась в ресторан?!), в глазах испуг и отчаяние. Поставив бутылки в раковину, я схватила расческу, прислушиваясь к доносившимся из-за двери звукам. Подруга что-то неразборчиво, но очень жизнерадостно гоготала, Лаврентий подгавкивал, на всякий случай, предупреждая незнакомца о правилах приличия в нашем доме, самого же Дмитрия слышно не было. Изобразив более-менее приличную прическу и подправив кое-где расползшийся макияж, взяла пакет и с ослепительной улыбкой радушной хозяйки (да и вообще звезды районного масштаба) вышла из ванной. Дмитрий все еще стоял в коридоре, хотя верхнюю одежду снять уже успел. Мой принц оказался рыжим. Мама дорогая! Как я только улыбку вместе с пакетом на пол не уронила, ума не приложу! В ярком электрическом свете его глаза оказались не черными, а карими, брови коричневатыми, а волосы рыжими! Не ярко-пламенно, конечно, но достаточно рыжими, чтобы это безобразие даже за шатена сойти не могло! Боже, лучше бы он лысым оказался! С детства не перевариваю рыжих! Учился в параллельном классе один болван конопатый…
– Добрый вечер, Сена, надеюсь, я не опоздал?
– Нет, что ты, что ты, ты пришел во время, проходи, пожалуйста, – я махнула крылом в направлении кухни. – Таечка, будь добра, любезный друг, сними с Лаврентия ошейник с поводком.
Усадив гостя на почетное и самое удобное место за столом, я наконец-то рассталась с пакетом и принялась метать харчи на стол.
– У нас сегодня, Дмитрий, на ужин спагетти, канапе с паштетом из гусиной печени и салат из морепродуктов. Ужин довольно скромный, вы уж не обессудьте… – Нет, ну все-таки насколько же он лучше смотрелся в шапке и куртке! Прямо расстройство сплошное. Правильно говорил поэт Вишневский: «Зимой в Москве громоздко женихаться».
– О, да это же целый пир на весь мир! Может помочь чем-нибудь?
Да, желательно материально.
– Вот, вино открыть… или ты шампанское будешь?
– Я шампанское буду! – нарисовалась гражданка Ливанова, за нею в крошечное кухонное пространство просунулась и сенбернарья морда. – Открывай, Димончик всё!
Димончик послушно все открыл, нам с Таюхой налил шампанского, себе плеснул чуть-чуть вина. Хоть не алкаш, уже приятно. Подруга произнесла витиеватый и абсолютно непонятный тост, и вечеринка началась. Я от всевозможных треволнений не могла толком ни куска в себя впихнуть, прожорливая Тайка наворачивала только подкладывай, Дмитрий тоже с аппетитом уписывал изысканные разносолы и нахваливал мои кулинарные таланты. Я скромно гордилась собой, а мысли мои то и дело переключались на стоматологию и Ганса-Маршавина, никак не давал мне покоя этот ребус-кроссворд…
– Дима, – сам собою произнес мой рот, – у тебя случайно нет знакомых стоматологов?
– Есть, – он пытался максимально аккуратно подцепить вилкой «канапе с паштетом из гусиной печени», – мой отчим стоматолог-протезист. А в чем проблема?
– Как замечательно, – оживилась я, – видишь ли, я пишу книгу, это детектив, так вот, по сюжету убийца – дантист…
– Дантист? – удивленно переспросил он. – Почему именно дантист?
– Ну такая вот у меня художественная задумка. Осталось придумать, каким же образом стоматолог мог убивать людей? Как? При помощи чего?
– При помощи бормашины, – икнула гадкая Ливанова, нахально подливая себе шампанского. – Насквозь просверливал мозг и потом вставлял в дырочку…
– Таечка, – с нехорошей улыбкой сквозь зубы процедила я, – давай ты попозже поделишься своими версиями. Так вот, Дима, можно ли проконсультироваться с твоим отчимом? Мне очень важно знать, что скажет стоматолог на эту тему.
– Без проблем, я поговорю с отчимом, наверняка, он будет рад помочь.
Какой приятный юноша, хоть и безнадежно рыжий.
В беседах о цветочках, пестиках и тычинках мы довольно мило скоротали пару часиков, и Дмитрий засобирался домой. Радуясь, что все прошло так мирно, прилично и Ливанова не выкинула никакого удивительного циркового номера, я не без радостного облегчения обменялась с Дмитрием телефонами и спровадила его за дверь. А потом, даже не попытавшись заставить развеселого Таюса помогать, занялась уборкой и мытьем посуды.
– И чего ты к нему прикопалась с этими дантистами? Больше тем для разговоров с кавалером не нашлось?
Я стояла к ней спиной, но, судя по бульканью, наливаемой жидкости в бокал, праздник продолжался.
– Тай, тебе завтра на работу не надо?
– Вроде надо, а что?
– Ты просто представь, как ты будешь завтра себя чувствовать и сможешь ли вообще подняться с кровати.
– Не боись, поднимусь. Так чего ты прикопалась к нему с этими дантистами? Да и вообще, понравился тебе рыжунчик? Лично мне не очень, совершенно не в моем вкусе, не люблю рыжих.
Не в ее вкусе, гляди-ка! И чего это я раньше думала, что в ее вкусе абсолютно все, кто старше четырнадцати и младше восьмидесяти, в независимости от масти.
– В шапке ему было лучше, – я закрыла кран и огляделась, не остались ли еще где-нибудь последствия вечеринки. – Ты как хочешь, а я пошла спать. Послезавтра на работу выходить, а у меня ни одна статья не написана, хочу прямо с утра, на свежую голову и заняться.
– Иди, иди, – великодушно разрешила подруженька, – а я еще немножко посижу.
– Береги себя, – с чувством пожелала я, и пошла в комнату, где вовсю уже храпел Лаврентий.
Однако, бодро встать утречком и активно заняться творчеством на свежую голову не получилось по причине сильной несвежести этой головы. Мозги ого-го как трещали! А вот Тайка негодяйка, хоть и фестивалила в одно лицо едва ли не до самого утра, вскочила свеженькая такая, бодренькая… песенки еще напевала гнусным своим голосишком! Еще и наглости хватило поинтересоваться с издевательским сочувствием: