Фесслер стремился преобразовать союз «в общество друзей, которые должны работать над своим собственным нравственным и умственным развитием». Но это так и осталось проектом. В 1795 г. союз снова распался. В 1791 г. Фесслер перешел в протестантизм, после чего (с 1796 г.) стал заниматься в Берлине литературной деятельностью. Ложа Royal York Zur Frenschaft поручила ему вместе с Фихте составлять статут и реформировать ритуал. Его мечтательная, склонная к мистицизму натура, его благородная сдержанность и его умственное превосходство служили источником бесконечных пересудов в рационалистическом Берлине. Многократно подвергаясь нападкам и обвиненный в иезуитских стремлениях, он, глубоко разочарованный, вышел в 1802 г. из союза и в качестве профессора философии отправился в Петербург. Но там в его лекциях усмотрели атеизм, и он лишился своей должности: в 1820 г. он сделался председателем консистории евангелистических общин Саратова и в 1833 г. генерал — суперинтендантом лютеранских общин в Петербурге, где и закончил в 1839 г. свою бурную жизнь.

Еще более значительное и глубокое преобразование произвел в нижнесаксонской Великой ложе в Гамбурге Шредер.

Фридрих Людвиг Шредер (род. 1749) прожил очень бурную и печальную юность. Но даровитый, побуждаемый пламенным честолюбием мальчик легко выбрался из болота, в которое его безжалостно бросила судьба. Он сделался актером, взял на себя в 1771 г. управление городским театром в Гамбурге и добился блестящих результатов. Проживая с 1797 г. в полном довольстве в своем имении у Пиннеберга, он совершенно отдался своим литературным наклонностям. Когда в 1816 г. он умер, в лице его оплакивали не только Великого художника, но и истинно доброго и благородного человека. В 1774 г. Шредер был принят в Гамбурге в члены франкмасонства, а в 1787 г. избран мастером. Год спустя ему поручили реформу системы лож и разработку ритуала. Результатом его работы явилась шредеровская система, основанная на современных, разумных воззрениях. Система эта существует еще и поныне.

В нижнесаксонской ложе Шредер, отличавшийся благородством души и чуждый мелкого эгоизма, обладавший обширными познаниями и большой силой воли, устранил все высшие разряды, удержав лишь три Иоанновых степени; он создал законы и ритуал, в основе которых положил «Старые обязанности». Для честных и любознательных членов третьего разряда он предполагал создать особый отдел, в котором сообщались бы история союза и системы разрядов. Отсюда возникли «Доверенные братья», переименовавшиеся затем в «Тесный союз». К этому союзу принадлежали до 1892 г. — когда состоялось официальное последнее собрание, — многочисленные немецкие братья. «Тесный союз» не был высшим разрядом; члены его занимались, главным образом, историческими и философскими исследованиями, критикой масонских сочинений и сообщений о делах других лож, изучением масонской истории; они старались словом и делом показать другим братьям пример благородного масонства.

Одна только Великая имперская ложа в Берлине оставалась чужда зарождавшейся повсюду новой жизни. Считая себя единственной «истинной обладательницей тайного учения древнего происхождения», она стала разыгрывать роль высшей инстанции для всего масонства, — хотя большинство лож весьма мало ею интересовалось, — и твердо придерживалась шведской системы. Система эта состоит из 9 степеней и 3 разрядов. Первая заключает в себе Иоаннову ложу с 3 разрядами, вторая — шотландскую, или Андрееву ложу с 2 разрядами (Андрея — подмастерья и Андрея — мастера). Ложа Стюарта, или капитул с 4 разрядами образует третью степень. Она заключает в себе «Доверенных братьев Соломона», «Рыцарей Востока» при возникновении Иерусалима, «Рыцарей Запада», «Доверенных Иоанна» и «Избранников Андрея». Сюда присоединяется еще один почетный разряд «Братьев с красным крестом». Во главе всего стоят Высокопросвещенные братья архитекторы. Глава ложи V icanus Solomonis является высшей инстанцией касательно учения и ритуала.

В то время как эдиктом 1798 г. в Пруссии воспрещены были все тайные общества, трем берлинским Великим ложам была все же обещана терпимость и защита, и, в то время как число принадлежавших к ним лож все возрастало, другие немецкие ложи сильно страдали от французского гнета. Тем не менее многие ложи сохранили бодрость духа и проявляли горячую отзывчивость к идеалам масонства. Юношеская подготовленность немецкой культуры, которая еще ничего не знала о разнообразной общественной жизни городов, оказалась благодатной почвой для масонской деятельности с ее благочестием и мирным настроением.

Возникло много новых масонских союзов. Берлинские Великие ложи созвали в 1810 г. съезд Великих мастеров для обсуждения вопросов, затрагивающих общие интересы. В 1811 г. возникли Императорская ложа Саксонии, Великая ложа Ганноверского королевства, которая закрылась в 1866 г. и подчиненные ложи которой присоединились к Великой ложе Royal York, далее Великая ложа Zur Sonnen Байрете и, наконец, в 1846 г. Великая ложа Zur Eintracht в Дармштадте.

После заключения мира, которым закончилась Великая война за освобождение, наступила трезвая эпоха тихого самоуглубления, бедная Великими событиями, но богатая упорной работой. «Впервые за три столетия над безмятежной Северной Германией пронеслось настоящее народное движение, зрелище всех этих стихийных сил, которые пробуждаются в такие бурные эпохи, подавило и оглушило многие слабые умы. Подобно тому как в Англии в эпоху Карла II тысячи честных людей были уверены в существовании вымышленного заговора, так теперь в Германии многими умами овладело какое-то мрачное безумие, все захватывавшее на своем пути, подобно опустошительной чуме, и далеко не одни лишь негодяи верили в тайные интриги демагогических союзов».

Возобновленное свободное движение подавлялось. Общественная жизнь была погребена в механизме полицейского государства. Настало такое ужасное время, что даже Арндт, «этот вернейший из вернейших», был принужден прятать свои записки в погребе или под полом своей комнаты. Оскорбительный гнет полицейского крючкотворства сказывался на жизни лож. Самые лучшие силы, разочаровавшись, устранились. И среди всеобщей апатии обители терпимости и любви к человечеству, там где они не были — как, например, в Кургессене — совсем закрыты, подпали безнадежному господству ничтожных филистеров.