Но, несмотря на преследования, тайные общества продолжали — правда, с чрезвычайной осторожностью — собирать свои силы и устраивать заговоры против существующей власти. Отныне Андалузия и Каталония стали главными очагами движения. И в многолетней ожесточенной гражданской войне между карлистами, приверженцами Дона Карлоса, младшего брата Фердинанда, умершего, бездетным и унесшего с собой проклятие страны, и Christinos, свободомыслящими сторонниками королевы — вдовы Марии — Христины и ее дочери Изабеллы II, тайные общества часто бывали замешаны и неоднократно подвергали отечество опасности стать добычей анархистов. И еще в наши дни тайные общества держат многолюдные города в постоянном беспокойстве, и поныне волны радикального и анархистского движения, возбуждаемые заговорщиками, бушуют вокруг испанского королевского трона.

Венский конгресс поднял Австрию до значения главенствующей державы на Аппенинском полуострове. Обширные земельные владения в Северной Италии и родственные отношения к многочисленным мелким княжествам страны, казалось, оправдывали преимущества старой монархии. И Меттерних поспешил укрепить это положение всеми способами макиавеллевской политики. Каждое движение духа, каждое национальное стремление к политической самостоятельности, все виды сообществ — все это самым решительным образом выслеживалось и подавлялось разработанной до мелочей системой сыска, полиции и цензуры.

Но система абсолютизма со своим всемогущим чиновничеством могла пустить корни лишь в том случае, если бы представилась возможность перенести дух регресса также и в остальные итальянские государства. Перспективы не были отнюдь неблагоприятны. Ибо образ правления в Парме и Модене во всех частях своих представлял копию Ломбардо — Венецианского государства, тогда как в Сардинии, Пьемонте и Риме на всех жизненных поприщах объявлялась война современному духу. В Королевстве обеих Сицилий после устранения Иоахима Мюрата, сына трактирщика, которого возвели в маршальское достоинство и, наконец, в короли Неаполя его военная доблесть и благоволение его зятя Наполеона, — в этом королевстве царствовал Бурбон Фердинанд I также по указаниям Меттерниха. Воспитав в себе под влиянием среды самые грубые наклонности, привыкнув тратить время и деньги на низкие развлечения, король питал отвращение ко всяким революционным новшествам, хотя удары превратной судьбы не прошли для него бесследно.

Возвращение Наполеона с Эльбы привели лишь к временному перерыву в реакционной деятельности, которая с тем большей энергией возобновилась после второго Парижского мира.

Результаты меттерниховской системы обнаружились вскоре в полном крушении государственного хозяйства. Финансы пришли в совершенный упадок; о торговле и промышленности при неопределенности всех отношений едва ли могла вестись речь, а земледелие, некогда служившее источником народного благосостояния, не могло развиваться рядом с едва обложенными податями латифундиями дворянских семей. Растраты и подкупы чиновников были всем известны, и на них смотрели сквозь пальцы; а разбойники и бродяги сделались могущественной силой, с которой правительства то вели переговоры и заключали трактаты, то вступали в кровавую борьбу.

Существенное участие в разложении и крушении государственной жизни принадлежало также существовавшим уже давно в Италии политическим тайным союзам, в особенности карбонариям. Имея во всех провинциях свои отделения, карбонарии старались возбудить и поддержать в среднем сословии и в армии конституционные взгляды. У правительств не было ни уважения, ни силы, чтобы решительно противодействовать мятежному движению.

Когда известие о восстании войск в Кадисе и быстрых успехах революции кортесов пришло в Неаполь, среди карбонариев началось сильное движение. Их посланные подняли гарнизоны Колы и Авеллино. К восставшим немедленно присоединились епископ, учреждения и граждане города Авеллино, и в революционном опьянении этого дня было решено принудить короля к введению испанской конституции, хотя никто не имел о ней ясного представления.

Затем революционные события разыгрались подобное тому, как уже известные нам события в Испании. Главное предводительство всем войском было возложено на генерала Гульельмо Пеле, бывшего офицера Мюрата, пользовавшегося доверием карбонариев, а из уважаемых лиц либерального образа мыслей была создана правительственная хунта. 13 июля престарелый король, украшенный красно — черно — синими цветами карбонариев, присягнул конституции. Все, казалось, были удовлетворены; искреннее воодушевление охватило все сердца. Общественное мнение за границей с изумлением взирало на этот акт патриотического подъема.

Иначе разыгрались события в Палермо. Это было вечером накануне праздника св. Розалии, патронессы-защитницы города. Как всегда, и в этот раз на торжество стеклись из деревень бесчисленные толпы народа. Собравшуюся празднично настроенную массу поразило, подобно молнии из ясного неба, известие об удачно произведенной в Неаполе революции и об отказе короля распространить конституцию, которой он только что присягнул, также на остров. Революционная мечта о свободе в один миг прорвала все границы. Соединившись с отпавшими солдатами, заграничными карбонариями и демократами и выпущенными преступниками, недисциплинированная масса дала простор своей ярости и жажде разрушения. Лишь несколько дней спустя быстро организованная хунта безопасности остановила разгул черни.

В сравнении с эксцессами в Сицилии — революция в Неаполе продолжала оставаться в пределах умеренности. Это составляло главным образом заслугу влиятельных карбонариев. Тайный союз, к которому тогда принадлежало около 300 тысяч посвященных, имел со своими 1000 отделениями или вендитами то же значение для хода общественных отношений, как якобинский клуб во французской революции. Знаки и цвета карбонариев были везде предметом боязливого почтения; носители их соблюдали великолепную дисциплину, надзирали за агитаторской деятельностью уличных демагогов, влияли решающим образом на организацию полиции, городской милиции, на усовершенствование войска и оказывали правительству широкую и сильную поддержку при собирании податей и подавлении анархистских попыток, обнаружившихся в провинциях.