Эрик не виноват.

Эрик не виноват, что его бабушка умерла именно в тот день, когда Джейн приехала к нему в Айова-Сити, девятнадцатого декабря. Им необходимо было провести вдвоем хотя бы месяц. Перестав жить под одной крышей, они стали друг другу чужими. Во время уик-энда по случаю Дня Благодарения их приглашали в гости каждый вечер, и Эрик даже не думал отказываться, как будто боялся остаться наедине с ней. Когда Джейн сказала ему об этом, он заявил, что она слишком мнительная, и он не виноват, что она пользуется таким бешеным успехом. Можно подумать, она ему поверила: почему-то, когда он жил один, его никто не приглашал, а когда им нужно было остаться вдвоем, от приглашений отбою не было. Эрик пообещал Джейн, что рождественские каникулы пройдут спокойнее.

Сущее невезение! Не успела она приехать к нему, как они полетели в Портленд. Эрик не хотел оставлять свою мать одну. Он тоже переживал, так как любил свою бабушку.

Джейн ни в чем не могла упрекнуть Эрика, разве что в отсутствии недостатков. Прекрасный сын. На День святого Валентина и на годовщину их свадьбы он всегда дарит ей розы, и в эти дни они обязательно занимаются любовью, как будто для этого занятия нужны какие-то даты. Джейн начала задумываться над его романтичной любовью к ритуалам и над его очаровательной взволнованной улыбкой на фотографиях — так и казалось, что он себя спрашивает: а я правильно улыбаюсь? Эрик не виноват. Слишком много женщин вокруг него, и все хотят, чтобы он был безупречен. Его мама, бабушка. А теперь и жена. Эрик поистине славный человек. Даже здесь, в Портленде, он каждое утро спрашивал Джейн, чем она хочет заняться.

Эрик не виноват.

Эрик не виноват, если Джейн не умеет переносить неудачи.

Эрик не виноват, что, вернувшись в Олд-Ньюпорт после Дня Благодарения, она обнаружила на работе письмо из издательства.

Джейн так сильно испугалась, что решила вскрыть его дома. Но и там она не сразу распечатала конверт, а еще целый час лихорадочно что-то писала в тетради, высмеивая и отчитывая саму себя. Она ненавидела страх, который уничтожал ее, не давал стать сильной, независимой и свободной. Отказ — еще не конец света. Она пойдет в библиотеку и составит список университетских издательств, которым вышлет сначала тезисы своей книги, чтобы заинтересовать их. Впредь она не станет наугад отправлять свою рукопись, словно бросая бутылку с запиской в море. Но в глубине души она тайно надеялась: то, чего люди страшно боятся, никогда не сбывается. Так было и в школе, когда от страха, что она не ответит, у нее начинало сводить живот, а в результате получала хорошую отметку.

В то же время она думала и о положительных моментах: о том, как заинтересовалась директриса издательства, прочтя предисловие, как быстро перезвонила ей в октябре. Да и вообще в ней жила уверенность, что ее книга после внесенных правок стала намного лучше.

Да, она боялась, но в этом не было ничего ужасного. Вскрыв наконец конверт, она сразу же увидела слово «сожалею».

Рецензия, написанная на трех страницах, заканчивалась выводом о том, что ее книга может быть опубликована после некоторых изменений. Не хватает также главы, где автор изложила бы свою точку зрения на теорию современного феминистского движения. Уже в предисловии Джейн ясно дала понять, почему она не затрагивает теорию феминизма: предмет ее исследования носит не политический, а литературный характер. Никаких других замечаний не было. Эта рецензия решила, однако, судьбу ее книги. Она оказалась не настолько положительной, чтобы у молодой начинающей директрисы издательства появилось желание отдать рукопись еще одному специалисту; к тому же то, как ей тяжело было этим летом найти рецензента, свидетельствовало, что тема, выбранная Джейн, успехом не пользовалась. Директриса предпочла отказаться от этой затеи. То, что она прочитала, ей понравилось, поэтому она выражала искреннее сожаление и желала Джейн удачи.

В этот момент Джейн поняла, что никогда не пробьется через барьер, возведенный незаинтересованными рецензентами. Опубликоваться можно было только по блату. Для нее это означало обратиться к Бронзино. Но в отношении него она совершила самую серьезную профессиональную ошибку: смешала работу с личной жизнью.

Отыскав бутылку бурбона, которую оставил Эрик. Джейн до краев наполнила стакан и, несмотря на то, что терпеть не могла виски, а алкоголь обжигал ей горло, залпом осушила его. Спустя некоторое время у нее началась такая мигрень, что она, не раздеваясь, рухнула на кровать и, ворочая головой то влево, то вправо, молилась об одном: хоть бы скорее прекратились удары молотка в ее черепной коробке.

Эрик, позвонив на следующий день, снова утешил и ободрил ее, найдя нужные слова. В данном вопросе необходимо терпение. Этот отказ не имеет ничего общего с качеством ее работы: книги по литературной критике плохо раскупаются. Даже известные профессора с трудом находят издателей. А публикация первой книги — задача самая сложная.

Чтобы приобрести репутацию, нужны публикации. А чтобы тебя опубликовали, нужна репутация. Как выйти из этого порочного круга?

— Ты найдешь выход, — сказал Эрик. — Наберись терпения.

Жизнь — это терпение, терпение и еще раз терпение.

Дверь отворилась. Бесшумно скользнула какая-то тень.

— Я не сплю. Можешь включить свет.

От яркого света Джейн прищурилась. Эрик отвернулся и снял брюки. Красно-белые плавки, которые она купила за четыре доллара на распродаже, красиво обтягивали его округлые упругие ягодицы. Его ноги с мускулистыми икрами, покрытыми светлыми тонкими волосками, могли бы служить моделью для скульпторов, ваяющих статуи античных богов. Нелегко, похоронив свою бабушку, сразу заняться любовью с рассерженной женой на кровати своей матери.

— Прости меня за сегодняшний вечер.

Он подошел и присел на край.

— Тебе сейчас нелегко, понимаю. Ты тоже прости меня. Я не должен был так с тобой разговаривать. У тебя все еще температура?

— Тридцать восемь и семь.

Эрик положил ей на лоб свою руку. Джейн закрыла глаза. Какая у него нежная и прохладная ладонь! Он хотел убрать ее, но она схватила его руку, поднесла к губам и поцеловала. Эрик улыбнулся. Снял часы. Немного поколебавшись, Джейн тихо произнесла:

— Мне кажется, что твоя мать меня недолюбливает.