Разведсводки красных стали все тревожнее: 5 (18) февраля «все бежавшие из плена единогласно свидетельствуют, что хохлацкое население сочувствует большевикам, казаки же настроены к ним враждебно». [74] Так, 10 (23) февраля станица Усть-Белокалитвенская приняла решение вооружиться всем и дать отпор советским войскам. [75] Но оказать сопротивление разрозненными станицами при бегущей армии было невозможно. Поэтому началось первое массовое отступление казаков, ставшее, правда, массовым лишь для некоторых станиц. И все же красная разведка доносила: 7 (20) февраля «все казачье население с приближением наших войск покидает от старого до малого свои хутора и станицы, оказывая совместно с регулярными казачьими частями отчаянное сопротивление». [76]

Подтягивалась дисциплина. Чтобы не раздражать раздетые и голодные войска, 7 (20) марта решением Войскового Круга были закрыты театры и кино, кафе и рестораны преобразованы в столовые, в общественных местах запрещались музыкальные и танцевальные вечера, закрывались все клубы, запрещались карты и лото. [77]

В Новочеркасске висели воззвания: «Не покидайте Тихий Дон!». [78]

Вслед за местным населением стало меняться настроение в войсках. 26 февраля (11 марта) штаб 9-й армии доносил, что с 15 февраля по 11 марта опрошено лишь 6 перебежчиков. [79] 28 февраля (13 марта) штаб Южного фронта отметил: «Главным образом противник несет потери от боев, процент дезертирства заметно уменьшился». [80]

Восстановив в какой-то мере дисциплину и боеспособность и укрывшись за Донцом и Салом, донское командование оказалось перед проблемой наращивания сил, увеличения численности армии. Увеличить численность армии планировалось «вначале созданием партизанских отрядов учащейся молодежи и добровольцев казаков, потом путем постепенной мобилизации». [81] Когда положение восстановится, учащуюся молодежь планировали демобилизовать, что и случилось впоследствии.

Мобилизация шла все время, и в рассматриваемый период, помимо приказов по Войску, она проводилась решением станиц, когда приближались красные. Так, 3 (16) февраля 1919 года Нижне-Чирская, Суворовская, Есауловская, Потемкинская, Верхне-Курмоярская, Нагавская мобилизовали молодежь и «стариков» 1884–1890 годов переписи включительно. [82] Но это зачастую были разрозненные приговоры станиц, и пополнения в войска поступали мелкими партиями, что не могло ни существенно увеличить количество войск, ни создать перелом в настроении.

Кроме того, началась мобилизация иногородних (до 36 лет) и даже пленных. 2 (15) апреля Большой Войсковой Круг принял постановление: в целях привлечения на свою сторону стараться не расстреливать за службу «Совдепии», а пороть; пленных очищать от коммунистов, комиссаров «и других вредных лиц — добровольцев, китайцев, латышей, евреев и проч.»; уничтожать этих лиц «при помощи самих же пленных». [83]

Пленными и крестьянами пополняли даже семилетовские (студенческие) части, и те, попадая опять к красным, рассказывали, что у Семилетова «дисциплина не строгая — не бьют». [84]

В результате подтягивания дисциплины и мобилизаций количество бойцов в армии увеличилось. 2(15) марта командование стран Антанты считало, что в Донской армии 57 000 (из них 30 000 кавалерии). [85]

В начале 1919 г. началась реорганизация структуры армии. В январе, в период развала на Северном фронте и горячих боев на Восточном, отряды стали сводить в корпуса и дивизии.

23 февраля (8 марта) фронты преобразовали в армии. Восточный фронт — 1-я армия; Северный фронт — 2-я армия; Западный фронт — 3-я армия.

Были упразднены разошедшиеся по домам полки. В Верхне-Донском округе это были 28-й, 30-й — 38-й. Вместо них под теми же номерами создавались другие.

Приказом № 408 от 26 февраля (11 марта) 1919 г. среди прочих был сформирован 33-й Донской казачий полк из отступивших казаков Краснокутской и Боковской станиц и Каргинской конной сотни.

Лазарева и Икаева отстранили от командования отрядами. Отряд Икаева вообще расформировали. Сам П. Х. Попов, глава нового Донского правительства, приказал отряд «расформировать и исключить из состава частей» с 25 февраля (старого стиля) 1919 г. (приказ № 72 от 30 марта (13 апреля) 1919 г.).

Поневоле слег в госпиталь «стопобедный генерал» Гусельщиков. Его любимый Гундоровский полк был отдан под командование полковнику В. В. Фолометову и в боях под Усть-Белокалитвенской понес большие потери, так что его пришлось свести в батальон. Контуженный Гусельщиков обозвал Фолометова трусом, в ответ на это Фолометов выстрелил Гусельщикову в грудь из револьвера и сам был арестован 19 марта (1 апреля). Такая вот первоапрельская шутка. На гауптвахте Фолометова уже ждал «милый сердцу» свергнутого атамана Краснова, «но беспутный» полковник Роман Лазарев.

Снабжение войск ВСЮР взяли на себя союзники. Уже к 12 (25) апреля они поставили оружия и снаряжения на 100 000 бойцов — 205 пушек, 75 гаубиц, 60 мортир «Штока», 2000 пулеметов, 100 000 русских винтовок, 12 танков, 100 самолетов (с парками), 1000 телефонов, 2000 мулов. Готовились поставки еще на 150 000 бойцов. [86] Но все это подлежало распределению между всеми Вооруженными силами Юга России, а не предназначалось одному Дону.

Тем не менее и Дону досталось немало.