— Возможно.

— Вот как? Ты собираешься в ближайшее время взобраться на какую-то башню, усесться там на часы и начать болтать ногами?

— Конечно, нет. Но может быть, это символ?

— Возможно, — ответила мама. — А возможно, и нет. Иди спать, дорогая. Это был длинный день. — Она посмотрела на часы на своём ночном столике. — Будем надеяться, что у Шарлотты это уже позади. О Боже, как мне хочется, чтобы она уже наконец переместилась.

— Возможно, у Шарлотты тоже слишком много фантазии, — сказала я, поднялась и поцеловала маму в щёку.

Утром я ещё раз попытаюсь.

Может быть.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, моя большая девочка. Я люблю тебя.

— И я тебя, мама.

Когда я закрыла дверь своей комнаты и забралась в кровать, я чувствовала себя довольно паршиво. Я знала, что должна была всё рассказать матери. Но её слова настроили меня на размышления. Конечно, у меня было много фантазии. Но фантазия — это одно, а воображать, что ты перемещаешься во времени, — совсем другое.

Людей, воображающих нечто подобное, надо лечить. И это правильно. Может быть, я такая же, как те типы, которые утверждают, что их похитили инопланетяне. Просто чокнутые.

Я выключила ночник и удобно завернулась в одеяло. Что было бы хуже? Сойти с ума или переместиться во времени?

Наверное, второе, решила я. От первого хотя бы есть таблетки.

В темноте вернулся страх. Я опять подумала, как высоко будет падать отсюда на землю. Поэтому я снова включила ночник и повернулась к стене. Чтобы заснуть, я попыталась подумать о чём-нибудь безобидном, нейтральном, но мне это никак не удавалось. В конце концов я начала считать до тысячи в обратном порядке.

В какой-то момент я всё-таки заснула. Мне как раз снилась большая птица, когда я проснулась и села в постели с колотящимся сердцем.

Оно снова вернулось, это противное ощущение в животе. В панике я соскочила с кровати и помчалась (насколько могла с дрожащими коленями) к маме. Мне было наплевать, что она сочтёт меня сумасшедшей, я просто хотела, чтобы это прекратилось. И мне было страшно упасть в болото с четвёртого этажа!

Я успела добежать только до коридора, где меня опять сбило с ног. В уверенности, что пробил мой последний час, я крепко зажмурилась — и тут же грохнулась на колени. Пол оказался точно таким же, как и мой родной паркет. Я осторожно приоткрыла глаза. Было светло, как будто только что взошло солнце. Какую-то секунду во мне теплилась надежда, что ничего не произошло, но потом я обнаружила, что коридор-то, конечно, наш, но выглядит он всё же по-другому. Стены выкрашены в тёмно-оливковый цвет, на потолке отсутствуют светильники.

Из комнаты Ника донеслись голоса. Женские.

Я быстро вскочила. Если меня кто-нибудь увидит… Как я объясню, откуда я так внезапно появилась? В пижаме «Хелло, Китти»?

— Мне ужасно надоело рано вставать, — произнёс первый голос. — Уолтеру можно дрыхнуть до девяти! А мы? Я с тем же успехом могла остаться на хуторе и доить коров!

— Уолтеру приходится работать до глубокой ночи, Кларисса. Твой чепчик сидит криво, — ответил второй голос. — Убери под него волосы, а то миссис Мэйсон будет ругаться.

— Она только и делает, что ругается, — проворчал первый голос.

— Есть гораздо более строгие экономки, моя дорогая Кларисса. Пошли, мы уже опаздываем. Мэри спустилась вниз четверть часа назад.

— Да, и даже успела застелить постель. Всегда прилежная и аккуратная, как того требует миссис Мэйсон. Но Мэри это делает намеренно. Ты когда-нибудь щупала её одеяло? Совершенно мягкое! Это несправедливо!

Мне надо было срочно убраться отсюда. Но куда? Хорошо, что я тут всё знала.

— Моё одеяло страшно кусается, — пожаловался Клариссин голос.

— Зимой ты будешь рада этому одеялу. Идём же.

Дверная ручка опустилась вниз. Я метнулась ко встроенному шкафу, рванула на себя дверцу и успела закрыть её в тот самый миг, когда дверь комнаты отворилась.

— Я просто не понимаю, почему это моё одеяло кусается, а одеяло Мэри такое мягкое, — продолжил Клариссин голос. — Здесь всё несправедливо. Бетти едет в деревню вместе с леди Монтроз, а мы должны всё лето сидеть в этом душном городе.

— Тебе надо действительно попытаться поменьше жаловаться, Кларисса.

Я не могла не согласиться со второй женщиной. Эта Кларисса была просто какая-то нюня.

Я услышала, как они обе спускаются по лестнице, и облегчённо вздохнула. Едва успела. А что сейчас? Подождать в шкафу, пока я не вернусь обратно? Наверное, так будет надёжнее всего. Вздохнув, я скрестила руки на груди.

За мной в темноте что-то заворочалось.

Я застыла от ужаса. Что это было, Боже мой?

— Кларисса, это ты? — спросили с бельевой полки. Это был мужской голос. — Я проспал?