Шрифт:
Фритц с готовностью принялся за работу. Сначала он выбрал все гвозди и разложил их по величине в отделы ящика.
Эдер одобрительно кивнул:
— Сразу видно, что ты — сообразительный малый. А то бывают такие ни к чему не годные недотёпы.
Фритц радовался, что его хвалят. А ещё больше он радовался, поглядывая на плитку шоколада. Эдер заметил это и сказал:
— Ты можешь откусить, а остальное положить в карман.
Мальчик не заставил себя долго упрашивать, развернул шуршащую обёртку, откусил и, с наслаждением жуя, продолжал работать.
Эдер добился того, чего хотел. Пумукль сидел на ящике с инструментами и чуть не лопался от обиды и ревности, видя, как приветлив мастер с мальчиком. Он должен отомстить за подаренную шоколадку! Или он — не домовой!
Выжидающе наблюдал он за тем, как мальчик заканчивал работу.
И только Фритц повернулся к Эдеру, чтобы сказать ему о законченной работе, домовёнок молниеносно подскочил к ящичку, подтолкнул его к краю стола и сбросил на пол. Всё содержимое опять кучей лежало на полу.
Фритц вскрикнул от испуга. Весь труд оказался напрасным. Возможно, он зацепил ящик рукавом? Мальчик чуть не плакал от огорчения:
— Я, я не знаю, как это получилось.
Но Эдер знал. Это было уж слишком!
«Ну, погоди!» — подумал он. Мальчику же, который непонимающе смотрел на кучу, сказал:
— Это не твоя вина. Я должен был это предвидеть. Надо было сразу поставить ящик на пол, тогда бы он не упал.
— Я бы убрал снова, но мне надо домой к обеду. Уже поздно, — сказал Фритц.
— Оставь всё, как есть. Если у тебя будет желание, заходи снова после школы, и мы приведем все в порядок. — Эдер улыбнулся, — Всё равно, большое спасибо. Приятного тебе аппетита и привет маме. Передай, что мне подходит пятница.
В замешательстве мальчик покинул мастерскую. Только закрылась за ним дверь, улыбка на лице мастера исчезла.
— Пумукль, немедленно иди сюда!
Маленький домовой залез под самый потолок и устроился на трубе.
— Сейчас же спускайся! — Голос мастера был таким грозным, каким Пумукль его ещё никогда не слышал.
— Нет! — пропищал он из своего убежища.
— Если ты немедленно не приведёшь всё в порядок…
— У Фритца было такое странное лицо… — захихикал Пумукль, стараясь отвлечь Эдера, но это прозвучало у него не очень убедительно.
— Да, у Фритца было странное лицо, — сказал Эдер медленно, отчетливо выговаривая каждое слово. — У тебя лицо тоже станет сейчас странным.
С сегодняшнего дня Фритц будет мне во всём помогать, а ты для меня теперь — ничто, воздух! Ты можешь отныне делать всё, что тебе заблагорассудится — уйти или остаться, говорить или молчать, лениться или нет — мне всё равно! Я тебе не скажу больше ни слова. Есть ты можешь, когда и что тебе захочется, только не со мной за столом. Вот! И это моё последнее слово!
Эдер принялся за работу.
Пумукль закричал сверху:
— Ты же не выдержишь! Ты начнёшь говорить снова!
Эдер молчал.
— Пф-ф-ф, если ты не хочешь разговаривать, мне это тоже всё равно. Я могу и сам с собой говорить.
«Дорогой Пумукль, — скажу я себе, — ты — корабельный домовой, а не какой-нибудь кёльнский работяга». «Да, — ответит Пумукль, — ты совершенно прав. Мастер Эдер не знает толка в домовых».
Домовёнок соскользнул с трубы на стол.
— Ты знаешь толк в домовых, мастер Эдер?
Эдер молчал.
Пумукль посмотрел на рассыпанные на полу гвозди.
— Мне очень нравится эта кучка. А тебе?
Эдер молчал.
— Хорошо! Я не говорю больше ни слова с тобой. Я буду сочинять. Для себя.
Вот и рифма уже готова: Не промолвлю с тобой я ни слова. Ничего не скажу я тебе, Буду стих сочинять я себе!— Здорово, правда?
Эдер молчал.
Пумукль переступил с одной ноги на другую.
— Конечно, здорово. Но я могу не только сочинять. Могу, например, пыль сдувать. Это полезно и очень весело!
Домовёнок обрадовался, что, наконец, нашёл себе занятие: прыгал по доскам и дул, дул. С ящика для инструментов он не только сдул пыль, но еще и вытер его. Это уже была почти настоящая работа. Домовой то и дело тайком поглядывал на мастера. Но тот как будто ничего не замечал и не слышал.
— Замечательная пыль! Целое облако пыли! — попробовал снова завязать разговор Пумукль. — Что ты на это скажешь?