Самойлов, не ведая о планах масонов, но считая долг отданным, решил направиться прямиком к Ушакову. Но шагу не ступил по темной улице, как был схвачен какими-то людьми. Шпага не покинула ножны, да и какой из него сейчас боец – плечо нещадно саднило, несмотря на принятое давеча лекарство.

Ему на голову надели мешок и посадили в карету, которая понеслась по улице. Потом его долго вели по длинным коридорам, втолкнули куда-то, посадили на мягкое кресло. И вдруг раздался знакомый голос:

– Сними это!

Мешок сдернули, и перед Самойловым возник сам Светлейший князь.

– Ну, сержант, жив-живехонек, ай да Ушаков! – развел руками Меншиков. – Вот умелец! Поди, уже и ему служишь?

– Я России служу! – возмутился Иван напрасным подозрениям.

– Ну-ну! Почитай, все мы России служим, – успокоил горячую голову Александр Данилович. – Ты мне лучше скажи, и чего ж ты там высматривал?

– Убийцу, – как-то непроизвольно вырвалось у Ивана.

– Убийцу? Это какого такого убийцу?

– Ну, так в крепости Вожжов, что итальянца Фалинелли убил, ночью сам был зарезан.

– Какой Вожжов? Какая крепость?! – возмущению Меншикова не было конца.

Самойлов замялся, посмотрел на солдата:

– Ваша светлость.

– Выйди, – скомандовал служивому Светлейший. – Ну, сказывай!

– Вы давеча посылали меня персону встретить, – Меншиков согласно кивнул. – Вы знаете, кого вам прислали и зачем?

– О-о-о! – взревел Александр Данилович. – Это что ж значит? Теперь ты мне вопросы задавать будешь?

– Да не в вопросах дело! – урезонил его гнев Самойлов. – Сдается мне, что не в помощь вам гонцы сии прибыли.

Упорство Ивана достигло цели, Меншиков перестал метаться по комнате:

– Ладно! Ну, говори, раз больше меня знаешь!

– Счеты они свои масонские сводили, – выпалил Иван. – И Фалинелли убить чужими руками. и казной овладеть.

– Стоп! Какой казной? – насторожился князь.

– Не спрашивайте, откуда прознал, но посланцы сии прибыли прибрать казну Ордена. что Фалинелли хранил.

– Кто еще об этом знает?

– Никто!

– Ой ли? – недоверчиво спросил Меншиков.

– Ей-богу никто! – перекрестился Иван.

– Ох, парень, не сносить тебе головы, если б не твой папаша. Ладно, ступай пока. О разговоре нашем молчи.

– Ваша светлость… – замялся Иван у двери.

– Что еще? – с досадой спросил князь.

– Позвольте веер забрать?

– Бери, – нечего было и спрашивать о такой пустяковине. А вот что надобно ему дать понять: – И помни, Меншиков ничего никогда не забывает! Ступай!

Светлейший кинул веер Самойлову, тот улыбнулся князю и вышел.

– А я, дружок, за тобой пригляжу, – вслух сам себе прошептал Светлейший.

Иван почти не спал, он вернулся домой под утро, разделся, взял кусок мыла и попытался смыть с себя грязь, а вместе с нею и мрачные мысли, но те все не давали ему покоя. Едва сумрачный день затеплился, он оделся и вышел из дома. С трудом справляясь с усталостью, шел Самойлов по мостовой. Вдруг сзади раздался цокот копыт по булыжнику. Он посторонился, но карета остановилась, дверца приоткрылась, и показалось лицо Ушакова:

– Самойлов! – окликнул он нашего героя. – О чем со Светлейшим говорил, расскажешь по дороге, а сейчас нас с тобой Толстой ожидает! Садись!

Иван послушно сел в карету.

Андрей Иванович внимательно посмотрел на своего протеже тяжелым испытующим взглядом, словно хотел выведать все его мысли и чувства, затем, наконец, изрек:

– Ну, Ваня, поведай мне, как ты залез в трубу с нечистотами в Приказе, а оказался у князя Меньшикова в кабинете?

– След-то я правильно взял, – пустился в объяснения Самойлов, – и вот тому доказательство.

Он протянул Ушакову найденную улику, демонстрируя тем самым, что не зря ему доверили сие важное дело – справился лучшим образом, преступника нашел и вину его может подтвердить.

– А что у князя был – так то они меня на улице: мешок на голову – и пред светлы очи, – добавил он, не сумев скрыть обиды за столь грубое, а главное – незаслуженное обхождение.

Ушаков повертел в руках веер, осмотрел изящный кинжал и продолжил расспросы: