Шрифт:
— Создать фракцию в парламенте развитой капиталистической страны — это не под силу никакой разведке. Это явное преувеличение ее роли. Но вот идея создания в Западной Германии левосоциалистической партии—то есть такой, которая в политическом спектре занимала бы место слева от СДПГ, — в воздухе витала. Генератором этой идеи было руководство ГДР. Ваг для такого новообразования у нас нашлись бы подходящие по взглядам люди. Это были не только завербованные агенты, но и те, кого мы кратко обзначали словом «контакты». Но, проанализировав ситуацию, мы пришли к выводу, что в конкретных объективных условиях у такой партии не будет перспективы. А нам жаль было тратить па это свои контакты. И мы пришли к мнению, что лучше все-таки использовать наших людей внутри существующих больших партий.
— Вы прекрасно владеете русским языком со времен своих московских отрочества и юности. Думаю, что вы слышали и массу наших анекдотов о разведчиках — о Штирлице, к примеру. Или о том, что «шпион живет этажом выше».
— Да.
— Есть ли место анекдотичным ситуациям в реальной жизни разведчика?
— Я вам расскажу один эпизод. А вы уж сами догадаетесь, анекдотичен ли он, трагикомичен или по-настоящему драматичен.
19 января 1979 года, в мой день рождения, я получил подарок: в отделе XIII нашего сектора научно-технической разведки был взломан сейф секретариата. Вскоре выяснилось, что с похищенными документами ушел на Запад наш сотрудник, старший лейтенант Штиллер, работавший в подразделении, которое ведало вопросами ядерной физики, химии и бактериологии. Сам по себе Штиллер был величиной незначительной. Но он унес с собой документы, в которых были указаны псевдонимы наших агентов и краткая аннотация информации, которую мы от них получили.
В результате одной супружеской паре — ученым, занимавшимся в ФРГ проблемами атомных реакторов, — удалось избежать ареста только благодаря своей находчивости. В дверь их квартиры уже собиралась вломиться уголовная полиция. Наших агентов спасло лишь то, что полицейские через дверь решили уточнить: здесь ли живет господин такой-то? Глава семьи не растерялся и ответил, что «такой-то» живет двумя этажами выше. Пока топот каблуков полицейских уносился вверх по лестнице, муж и жена выскочили из дома и исчезли.
Другого нашего агента, работавшего в Центре ядерных исследований в Карлсруэ, мы тогда успели предупредить по телефону лишь в тот момент, когда полиция уже переступала порог его квартиры. Но по пути в следственный изолятор он сумел выпрыгнуть из автомашины и сбежать. Он оказался проворнее в беге по гололедице. Преследователи, скользя, падали. Наш разведчик же сумел затем неопознаїшьім перебраться в ГДР.
Но везение сопутствовало не всем, кого предательство Штиллера поставило под угрозу. Тогда был арестован профессор университета в Геттингене, а также физик-ядерщик, который работал во Франции.
— В книге вы пишете, чго отказались от устранения предателей, хотя, к примеру, были хорошо осведомлены о новом месте жительства Штиллера...
— Я не говорю об отказе от возмездия как такового. Я пишу об отрицании мести, не совместимой с понятием правосудия.
От предательства не застрахована ни одна спецслужба. Яд его нам приходилось испить не только после бегства Штиллера. Понимаете, после заключения межгосударственного договора между ГДР и ФРГ, после подписания Заключительного акта в Хельсинки нам нужно было учитывать возможный политический ущерб. То есть если бы, скажем, была возможность вернуть предателя на территорию ГДР и передать в руки правоохранительных органов... Кстати, за такую операцию я в объединенной Германии был осужден в 1997 году. Мне припомнили старое. Предателя доставили в ГДР из Австрии. И моя служба была причасгна к этому. Правда, тогда дело не дошло до смертного приговора. Но человек получил серьезную меру наказания.
— Если в двух словах — как это было технически возможно?
— Ну, мы фактически держали его под контролем с помощью нашего агента в Западном Берлине, куда он ушел с любовницей. И наша агентура направляла его шаги. В результате предатель оказался в Австрии, где нам удобнее было действовать. Агент доставил его до определенного места, где перебежчика уже ждали наши боевики. Ну а потом переправили его через австрийско-чехословацкую границу — это было уже не так трудно...
Суд не поверил в мою непричастность к этому делу.
— Вилли Бравдт однажды отозвался о вас: «На его руках нет крови». Тем более любопытно, что вы не отрицаете использования спецсредств для физического устранения тех или иных лиц по крайней мере одной из разведок соцстран — болгарской.
— Как я могу это отрицать после того, как Калугин сам расписывал такие вещи. Я не подписал ни одного документа, не дал ни одного указания для проведения с помощью наших сотрудников или агентов такого рода акций.
— О применении яда в практике спецслужб как таковой известно с незапамятных времен. Но вы упоминаете в своей книге об имевших место в истории разведок случаях устранения людей с помощью препаратов, которые доводили людей до самоубийства. Лично для меня это было откровением...
— Я привожу в книге в числе других примеров случай, когда в Нью-Йорке один из экспертов в области биологического оружия выбросился из окна отеля с десятого этажа— после того, как выпил бокальчик «Куантро», в котором, судя по всему, содержался не только ликер. Таких случаев множество. О них немало написано в США. Препараты, о которых вы спрашиваете, — конечно, они существуют. И это вам может подтвердить любой врач-психиатр.
— Один из ваших агентов-информаторов из контрразведки ФРГ предлагал вам доставить на блюдечке Штиллера за миллион марок. Вы отказались. А интересно, какие суммы «гонораров» вы могли себе позволить для источников в Западной Германии?