— Не заметила, чтобы они общались. Хотя мысль интересная. Моих чар Гришин страшится и всячески уклоняется от них, что мне представляется совершенно ненормальным. Дело у него здесь, Ларка, причем такое, которым он рисковать не хочет, оттого от бабы и шарахается.

Разумеется, после этого разговора настроение у меня отнюдь не улучшилось, и милиция, и тайные враги мерещились теперь на каждом шагу. Причем милиции я боялась значительно меньше. Тайные враги тем и опасны, что не знаешь, чего от них ожидать.

Ожидала я чего угодно, но только не того, что произошло. Поздно вечером, когда все наконец-то разошлись по своим комнатам, а я находилась в спальне, устроившись в кресле с книгой в руках, вторично пытаясь научиться быть счастливой за семь дней, кто-то очень тихо прошел по коридору.

Я навострила уши. Надо сказать, что я не столько читала, сколько прислушивалась. После предыдущей ночи я была готова к сюрпризам. Шаги на мгновение затихли, а потом я увидела конверт, который кто-то подсовывал мне под дверь.

Я вскочила, в два прыжка достигла двери, но какое-то время ушло на то, чтобы отпереть замок.

Когда я наконец распахнула дверь, коридор был пуст, быстрые шаги раздались возле лестницы. Я хотела было броситься туда, но сообразила, что шансы настигнуть «почтальона» невелики, поэтому вернулась к конверту. Он был самым что ни на есть обыкновенным, купленным в ближайшем почтовом отделении и без обратного адреса. Я вскрыла его и извлекла на свет божий несколько газетных вырезок, пожелтевших от времени. Уже догадываясь, что мне предстоит прочитать, я устроилась в кресле. Удары судьбы лучше принимать в комфортных условиях.

Первая вырезка была совсем маленькой, в ней сообщалось, что в нескольких километрах от города был обнаружен обезображенный труп женщины, которую, по всей видимости, сбили машиной. В кармане ее джинсов найден абонемент в бассейн на имя Казанцевой Ольги Сергеевны. Следующая заметка также относилась к разряду криминальных новостей, но была значительно больше. Казанцева Ольга Сергеевна оказалась любовницей местного бандита Александра Сычева по кличке Сыч. На допросе тот сообщил, что о гибели возлюбленной он узнал от следователя, последние несколько дней они с Ольгой не виделись и т.д. Третья вырезка оказалась довольно большой по объему статьей и называлась «Новый виток бандитских войн» и имела подзаголовок — «Что делит братва». Статья за давностью лет вряд ли показалась бы интересной, если бы не упоминание о Казанцевой. Сычев не был главным героем заметки, но автор вспомнил его в связи с погибшей девушкой. Несмотря на то что милиции доподлинно известно, что Казанцеву убил Сычев, говорилось в статье, преступник до сих пор гуляет на свободе. Далее автор приводил вероятную причину подобной немилости Сыча к своей возлюбленной.

У Сычева в квартире была большая сумма денег. По слухам, деньги исчезли и Сычев заподозрил в этом свою подружку. В результате та скончалась, но денег, по тем же слухам, при ней не нашли. Следующая заметка была совсем короткой: «Вчера, в 13.00, во дворе своего дома был застрелен Александр Сычев, более известный в определенных кругах как Саша Сыч. Это уже третье убийство в течение полугода. В январе был застрелен друг и соратник Сычева Виктор Беркутов, в начале марта — Вадим Кулагин». Далее следовали размышления автора на тему «Что бы это значило?». Мне эти размышления особо интересными не показались.

Я отложила заметки и ненадолго задумалась.

Потом сунула их в конверт и пошла к Софье. Та лежала в постели и, водрузив на нос очки, читала любовный роман.

— Что опять? — спросила она недовольно. Я молча протянула ей конверт. — Пятнадцать лет прошло, — вздохнула она, ознакомившись с его содержимым. — Неужто кому-то интересно копаться во всем этом?

— Кому-то интересно, — пожала я плечами.

— Как думаешь, кто этот таинственный почтальон? — спросила Софья. Отвечать на этот вопрос мне не хотелось, но тут она обратила внимание на то, что я поначалу упустила. — Взгляни.

На обратной стороне одной из заметок на белых полях шариковой ручкой была написана фраза: «в Доме народного творчества, в 20.00».

— Это почерк Костаса, — сказала я.

— Уверена?

— Абсолютно. Его почерк ни с каким другим не спутаешь.

— Чепуха получается, — нахмурилась Софья, а я задумалась.

— Почему же, — подумав, сказала я со вздохом. — Это конец фразы. Допустим, Костас читал эти заметки, а кто-то позвонил ему по телефону, и он машинально записал что-то на полях. Я так и не смогла приучить его держать на столе бумагу для заметок.

— Но это значит, что Костас интересовался…

— Это значит, что он был не такой дурак, как мы думали, — пожала я плечами.

— К тому моменту прошло уже не меньше трех лет. Он рылся в старых газетах…

— Возможно, это банальное человеческое любопытство, — успокоила ее я.

— И где все это хранилось до сих пор? — посуровела Софья. — А главное: что там еще хранится?

Разумеется, ответить на этот вопрос, сидя в Софьиной спальне, ни она, ни я не могли. Кто-то решил основательно покопаться в делах давно минувших дней. Я даже догадывалась кто, но старые газетные вырезки с надписью на полях, сделанной рукой Костаса, сбивали с толку. Как, к примеру, они могли попасть к Павлу? А если это затеял не Павел, то кто? Кому могло прийти в голову связать то давнее преступление со мной?