Из-за поворота показался унылый бычок, запряженный в телегу, а рядом шагал приземистый мужик с такими широкими и тяжелыми плечами, что казалось, одна их тяжесть дугой согнула его короткие ноги. Лена сразу узнала обоих. Бычок этот служил на конюшне «в чине лошади», и ездил всегда на нем подслеповатый и тихий старик Ивушкин. А мужик был тети Нюрин сосед, дядя Гриша Бородулин, тот, у которого хитрый Федька. Лена, правда, не знала, почему он сменил деда Ивушкина и занялся таким немужицким делом, но она и не подумала об этом — просто обрадовалась встрече.

— Здравствуйте, дядя Гриша, — сказала она вежливо. — Вы не скажете, как отсюда в Спасово пройти?

Дядя Гриша повел себя странно: выругался, резко остановив бычка, и только потом посмотрел на Лену.

— Тьфу, черт! А я-то думал… Чего тебя занесло сюда?

— Я заблудилась, попала под дождь и…

— «Заблудилась»! Нечего в лес тогда лазать. Ладно, иди этой дорогой, а где овраг встретится, там тропа пойдет поверху, ей и дойдешь. Поняла?

— Поняла. Спасибо, — несколько недоуменно ответила Лена и как-то, почти неосознанно, подумала: зачем колхозу такой странный груз? Свежие осиновые чурбашки, и поверх охапка травы. Ну трава, положим, годится тому же бычку, а чурбашки к чему? Из них только ложки да чашки режут кто умеет и потом в городе на базаре продают. А ведь дядя Гриша тоже умеет, вспомнила Лена. Наверное, ему разрешили съездить за осиной и бычка дали — ведь близко-то за Сосновкой «делового» осинника нет, это Лена сколько раз слышала.

Все выяснилось, и, больше ни о чем не думая, Лена заспешила в путь — успеть бы засветло. «А почему он все-таки так разозлился на меня? Что я сделала? — опять подумала она. — Просто, наверное, у дядя Гриши характер тяжелый».

Дорога кончилась, словно бы нырнув с разбегу на дно оврага, а по краю его шла хоженая, приметная тропа. Лена свернула на нее и пошла в Спасово.

И думать бы Лена забыла про дядю Гришу, если бы не два происшествия — вечером и утром на другой день.

Вечером, вернувшись из Спасова с солью, Лена никуда уже не пошла больше — дождь помешал. Надо бы вечером за сеном сходить в лес на просеку, да после дождя оно намокло. Машке тетя Нюра серпом по-за огородом нажала травы — обойдется. Вот и вышло, что вечер у Лены оказался свободным — делай что хочешь. Так бывало редко, и она даже не сразу придумала, чем заняться. В детском доме об этом и вообще думать не приходилось, там все известно заранее, а здесь одно дело другое за собой зовет, и даже странно, когда дела нет.

В палисаднике под окнами тети Нюры, как и во всей деревне, сами собой росли неухоженные цветы — розовые пахучие мыльники и желтые лакированные ноготки. Совсем такие, как в детском доме. Лена прополола клумбу, выбрала из цветов сорняки. Теперь надо было только загородить палисадник от нахальных коз, которые почему-то считали, что горькие ноготки куда вкуснее сочной и сладкой травы.

Лена набрала прутьев и неторопливо вплетала их в плетень, когда на улице послышался сначала хорошо знакомый ей «дикий» голос бригадирши Романовны, а потом — тети Фани Бородулиной, дяди Гришиной жены. Женщины сошлись возле Фаниного крыльца; Лена видеть их не могла, но слышала хорошо.

— На торфа, говоришь?! — высоким плачущим голосом выводила Фаня. — На торфа надо? А кто там работать у меня будет, ты подумала? Ведь у меня пятеро и один грудной, а мужик-то только слава одна, что живой с войны вернулся. Инвалид он у меня полный, по месяцу с печи не слазит!

— Инвалид он, как же! — пробасила Романовна. — А на базаре кто ложками торгует? Во всей деревне корова-то только у вас и есть. С голоду подыхаете!.. Вот коли бы бессовестные подыхать начали, первой бы тебе конец пришел, это уж точно! А на торфа пусть Григорий едет, и слышать ничего не хочу!

— Едет, едет… Да ты пойди посмотри на него, кому там ехать-то? Покойник он живой, третий день и есть-то ничего не может, не то что встать!

Женщины, видимо, пошли в дом, а Лена изумленно замерла с прутом в руке. Что за чепуха! Ведь она же видела дядю Гришу в лесу? Или не видела? Конечно, видела, это только Нонка говорит, что в лесу всякое «блазнится». Но ведь не может он одновременно и быть в лесу и не вставать с печи? Смутное, нехорошее подозрение тронуло душу Лены, словно она ненароком коснулась чего-то противного. Но разобраться во всем она не умела — слишком мало еще знала эту новую, так не похожую на городскую, жизнь.