Белая рубашка взлетела, на миг прикрыла лицо и упала на кровать.

Рот Кейт сам собой раскрылся, но произошло это под прикрытием веера, так что непосредственной реакции зрительницы Гейбриел не заметил. Дело в том, что его орган оказался в три раза больше, чем у тех мужчин, которых изображал Аретино.

— Но вы несколько крупнее, чем можно было бы ожидать, судя по картинкам, — прошептала Кейт.

— Итальянцы, — пожал плечами Гейбриел, продолжая стоять во всей природной красе и откровенно наслаждаясь произведенным впечатлением. — Вы, похоже, еще не видели статуи во Флоренции. Некоторые из них оснащены совсем по-детски.

— Что ж, — выдохнула Кейт и заставила себя поднять глаза, но только для того, чтобы увидеть широкие плечи, мускулистую грудь, подтянутый живот с узкой темной дорожкой волос.

— Ну а теперь пришла пора одеться, — беззаботно сообщил принц и как ни в чем не бывало отвернулся. — Камердинер заботливо приготовил вечерний костюм. Я упомянул, что у нас сегодня танцы?

Кейт прикусила губу: теперь взгляду открылась мощная спина, заметно сужающаяся к талии. Даже ягодицы выглядели мускулистыми и крепкими — совсем непохожими на круглый мягкий зад Элджи.

— Да, — едва слышно отозвалась она.

Он протянул руку к комоду.

— Как правило, я не стесняю себя бельем, — пояснил Гейбриел, как будто между прочим. — Но если приходится надевать шелковые бриджи, лучше подстраховаться. Особенно в том случае, когда существует хотя бы малейшая вероятность, что оружие вырвется из ножен.

Кейт снова кивнула, как заводная кукла, а Гейбриел тем временем быстро надел тонкое нижнее белье и чулки с золотыми стрелками.

— Очень красиво, — искренне восхитилась Кейт и откашлялась.

Принц надел крахмальную рубашку — еще более элегантную, чем та, которую только что снял, — с великолепным кружевным жабо.

— Вынужден просить об одолжении, миледи, — произнес он светским тоном.

— Да?

— Здесь тоже есть манжеты.

Дрожащими пальцами Кейт застегнула пуговицы на рукавах: они оказались дороже и красивее тех, которые только что пришлось расстегивать. Вожделение затопило ее безжалостной волной — чувство, не самое подходящее для молодой леди.

— Готово. — Голос прозвучал хрипло.

Гейбриел подошел к зеркалу и за пару мгновений завязал шейный платок. Руки действовали стремительно, легко и уверенно, как у фокусника: Кейт с трудом смогла уследить за молниеносными движениями.

— Как называется этот узел? — поинтересовалась она.

— Гордиев узел, — ответил принц. — Хорош тем, что не слишком сложен, не очень громоздок и позволяет дышать.

— Элджи рассказал по дороге, что иногда портит четыре-пять галстуков подряд, — старательно поддержала беседу Кейт.

Принц усмехнулся:

— И в итоге выглядит как гусь с длинной шеей.

Далее последовал жилет — цвета морской волны, с черной вышивкой. Завершился туалет камзолом из того же материала — столь же узким, сколь и великолепным.

Настал черед обуви.

— Думаю, надо было бы надеть туфли, но на каменных плитах в них очень холодно, — заметил Гейбриел и остановил выбор на башмаках с золотыми пряжками.

Он снова подошел к зеркалу, зачесал назад густые волосы и накрепко стянул черной бархатной лентой.

— Пудра? — спросил сам себя и повернулся к гостье. — Обязательно пудриться? В конце концов, это мой собственный замок.

— Но почти все джентльмены будут в париках, это точно, — осмелилась высказать суждение Кейт. Обнаженный первозданный мужчина на ее глазах превратился в блестящего принца. — Ваша… княжна Татьяна удивится, увидев суженого без парика.

— Ненавижу парики… и на себе, и на вас. Пойду так. Где шпага? — Он оглянулся, взял со стола инкрустированные ножны и прикрепил к ремню, под камзол. — Перчатки. — Они тоже лежали наготове.

Наконец, при полном параде, его высочество подошел к гостье и любезно поклонился.

— Миледи. Сожалею, но должен вас покинуть.

Кейт глубоко вздохнула. Стоявший перед ней светский кавалер воплощал собой всю мыслимую элегантность, все возможное великолепие. Она встала из кресла и протянула руку.

Гейбриел сжал ее ладонь и поднес к губам. Прикосновение языка показалось обжигающим. Пальцы задрожали, а в ответ последовала улыбка, от которой упала бы в обморок даже святая.