— Нам готовят ловушку, — изрекла она, морща лоб.

— Какая уж тут ловушка. Мы сами сделали все, чтобы оказаться в тюрьме. Чего тебе не спалось, скажи на милость? Не увидели бы Самарского и не нашли бы Леопольда.

— Леопольда все равно утром нашли бы.

— Конечно. Но не мы, — упрямилась я. — А теперь мы подозреваемые номер один.

— Прости меня, — тихо сказала Танька. — Это я тебя втравила в историю. Зачем мы вообще сюда поперлись? Теперь загремим в тюрьму, а Витька получит миллион и будет жить в свое удовольствие с какой-нибудь кикиморой, а про меня и думать забудет. — От такой перспективы Танька так разволновалась, что пошла пятнами и добавила несколько невпопад:

— Черта им лысого. Еще посмотрим, кто кого. Яснее ясного, карлика этот гад Самарский убил. Мы его выведем на чистую воду.

— Как, интересно? — съязвила я, хотя пререкаться с сестрой в такую минуту вовсе не входило в мои планы.

— Но ведь все сходится. Он убил Ирину…

— С какой стати?

— Должна быть причина. Например, она знала, что это он убил дядю. Да-да, все просто.

— Ага. Знала и целый месяц молчала и даже зачем-то пошла к нему ночью. Чтобы по голове получить?

— Может, у нее были сомнения в том, что он убийца, а в тот вечер они рассеялись.

— И она не позвонила в милицию, а побежала к нему?

— Да, это, пожалуй, не годится. Но он ведь зачем-то приходил в дом?

— Ты знаешь зачем. Его интересовала скульптура. Точнее, записка, хотя и скульптуру, и записку он бы и так вскоре получил.

— Сплошные загадки, — пожаловалась Танька и загрустила. — Вот что, — сказала она, немного помолчав и мрачнея с каждой минутой все больше и больше. — Надо искать адвоката. Путного. Валька не годится. Поеду к Марку, у него полно знакомых, может, кого посоветует.

— Что значит «поеду»? — не поняла я.

— Ты здесь побудь, — ласково защебетала она. — Надо еще день продержаться.

— Какой день?

— Ты что, забыла? По завещанию, родственники обязаны прожить здесь три дня. Если все разрешится благополучно… Прикинь, как будет обидно, если мы лишимся денег просто потому, что ты уехала на день раньше.

— Вот ты и оставайся, — разозлилась я.

— А ты что будешь делать? Сидеть дома и нервничать? Лучше нервничай здесь, а я переговорю с нужными людьми и все улажу. От меня там гораздо больше пользы, чем здесь.

Насчет пользы в самую точку. Я хотела сказать Таньке, что думаю по этому поводу, но лишь вздохнула. Перед лицом опасности сестры должны поддерживать друг друга, а не ругаться.

— Ладно, — вяло кивнула я. Танька меня расцеловала и засобиралась в город, а я легла спать, не придумав ничего умнее.

Разбудил меня телефонный звонок. Звонила сестра, и голос ее дрожал от возбуждения:

— И ничего мы не подозреваемые номер один. То есть, конечно, и нас подозревают, но не больше других. Я к Марку ездила, он переговорил с кем следует, и ему сказали: подозреваются все, потому что теоретически карлика мог убить кто угодно, и Ирину, само собой, тоже. А то, что его нашли мы, скорее говорит о нашей невиновности. Конечно, сказали они, девки, то есть мы с тобой, чего-то темнят и недоговаривают, но это может быть от страха. И Самарский их вовсе не убедил. Говорили с ним вежливо, потому что человек он большой, но со счетов и его не сбрасывают. А ты нос повесила. Да, вот еще что. Вскрытие уже было, Леопольда утопили где-то между часом и тремя. Точнее сказать не могут. Смотри, что делается, а в кино всегда говорят с точностью до минуты. Мол, без десяти час шваркнули его по башке… Ты не помнишь, сколько времени было, когда мы Самарского в кабинете застукали?

— Где-то около часа, — ответила я, напряженно припоминая. — Может, чуть позднее.

— Вот-вот. Он, вражина, карлика утопил, потому что тот его возле дома застукал, а еще раньше видел, как он с Иркой разделался.

Версия, в общем-то, и мне нравилась. Вот если б еще знать, с какой стати Самарскому так свирепствовать? То ли дело родственники, им есть из-за чего рисковать, наследство немалое.

Я почувствовала себя значительно лучше, прежде всего потому, что немного поспала, но и слова Таньки внушали определенные надежды. То, что ночью в доме было тихо, вовсе не значит, что все его обитатели спали. И в ночь убийства Ирины по меньшей мере двое соврали, что никуда не выходили, это не считая меня. Так что в милиции правы: подозреваются все.

В дверь постучали, я ответила «да», и в комнату заглянул Антон.

— Не хотите поужинать? — робко предложил он. Я поблагодарила. Умылась, а потом пошла в столовую, где собрались все обитатели дома.

Только Виталий все еще отсутствовал. Вера и Маша при моем появлении не подняли глаз от тарелок, Андрей громко поздоровался и закашлялся. Я устроилась за столом, и хоть чувство голода имело место, кусок не лез в горло.

— Это просто ужасно, — вдруг сказала Вера.

— Что ужасно? — растерянно спросил ее брат.

— То, что здесь происходит. Мы все подвергаемся опасности. Второе убийство за два дня. Не Дубровка, а какое-то Чикаго.

— Ты можешь уехать, — съязвил Антон. — Никто тебя здесь не держит.

— Ага, я уеду, а ты захапаешь все денежки.

— Перестаньте, пожалуйста, — попросил Андрей, косясь на меня. — Кому понадобилось убивать этого несчастного? — добавил он задумчиво. — Ведь он к наследству не имеет никакого отношения.

— Так ты что, действительно думаешь, что Ирину убил кто-то из нас? — воскликнула Вера.