— Он спрятал фотографии там?

— Да. Вот видите, вам тоже пришла в голову эта мысль. Я хотел проверить свои догадки. Конечно, я должен был дождаться утра. Но, во-первых, мой настойчивый интерес мог насторожить родственников, а во-вторых.., я не мог ждать. Просто не мог. И, как глупый мальчишка, забрался в чужой дом.

— Как вам это удалось? У вас что, были ключи?

— Конечно, нет. Но я знал, что дверь черного хода очень часто не запирают. Да-да. Я сам неоднократно говорил Костолевскому о его неосторожности. Ирина мертва, а гости вряд ли особенно беспокоятся о запертой двери. Я решил проверить. Дверь действительно оказалась не заперта, и я усмотрел в этом знак свыше. Прошел в кабинет… Когда я понял, что в скульптуре действительно что-то есть… Скажите, записку написал Костолевский или это сделали вы?

— Вам знаком его почерк?

— Нет. Мы не писали друг другу писем.

— А я не писала записки и не нашла там фотографии.

Он вздохнул и несколько раз кивнул головой, точно соглашаясь.

— Подходя к дому, я видел, что все окна темные. Иначе бы не рискнул войти. Я знаю расположение комнат, спальни на втором этаже и в мансарде…

— Нас поселили внизу.

— Да-да, теперь я в курсе. Но вы не могли видеть меня, находясь в комнате. Вы были в тот момент в кабинете? — Я кивнула, потому что врать не имело смысла. — За ширмой?

— Да.

— У меня было чувство, что за мной наблюдают. Почему вы не сказали всей правды в милиции?

Хороший вопрос. Теперь я поморщилась.

— Вы тоже что-то искали в кабинете? — допытывался Александр Петрович.

— Золото-бриллианты, — ответила я.

— Вас поразило небольшое количество денег на его счетах, и вы решили…

— Я решила, что деньги где-то в доме.

— Я готов заплатить за ваше молчание. Сколько вы хотите?

— Послушайте, я не могу изменить показания.

— Этого и не надо. С милицией я разберусь. В конце концов, вы действительно могли видеть кого-то. Так сколько вы хотите?

— Нисколько. Я очень жалею, что солгала в милиции. И не хочу усугублять один грех другим.

— Я не настаиваю, — мягко сказал он. — Если вы решите рассказать правду, мне тоже придется это сделать. Как порядочный человек, я просто обязан буду это сделать. Но.., если возможно, я хотел бы избежать скандала. Теперь вы все знаете и вольны принять решение.

— Это не так легко, как кажется, — усмехнулась я.

— Только, ради бога, не считайте меня убийцей.

— Подходя к дому, вы не заметили ничего подозрительного?

— Нет. Если честно, я дрожал как заяц. До этого проникать в чужие дома мне не приходилось.

— Но если фотографии найдут, у милиции будет повод вас подозревать. Не лучше ли сознаться, что вы были в доме?

— Конечно, лучше. Но вы же сами сказали, у них будет лишний повод… А потом, я должен думать о своей карьере. Вдруг старик их действительно уничтожил? Тогда я мог бы счастливо избежать неприятностей. Когда я узнал о ваших показаниях, то очень испугался и принял не правильное решение все отрицать. Теперь без ущерба для себя да и для вас лучше не менять показаний. Простите, что накричал на вас сегодня. Я был не в себе. Я думаю, его записка подтверждает, что фотографий больше не существует. Как вы считаете? Как еще можно расценить его слова о том, что мне не о чем беспокоиться?

— Наверное, — ответила я, пытаясь понять, верю я в его искренность или нет.

— Давайте выпьем, — предложил он. Я вяло согласилась, а он, сделав пару глотков, заговорил вновь:

— Знаете, о чем я подумал? Что, если Костолевский шантажировал не только меня? И этот кто-то с ним разделался?

— То есть убийца вовсе не родственник?

— Я этого не утверждаю.

— Подождите, по-вашему, он мог шантажировать кого-то из родни?

— Почему бы и нет? Теперь я готов поверить во что угодно. Виталий, к примеру, разорился как-то вдруг. То, что для меня было незначительными суммами, для него могло быть весьма существенным. У Егора тоже могут быть тайны, о которых не должен знать никто.

— Тогда тем более следует все рассказать в милиции.

— Не уверен. Это будет выглядеть некрасиво: как будто я перекладываю свою вину на других. Давайте предоставим все милиции. В конце концов они разберутся. В любом случае я рад, что все рассказал вам. Эти сорок дней были нелегкими для меня. У политиков нет друзей, а у меня нет близкого человека, с которым я мог бы поделиться проблемами. Когда-то я сделал ошибку в жизни, и за нее пришлось расплачиваться. Для меня это будет хорошим уроком.

Он замолчал, глядя на меня с едва заметной улыбкой. Тем временем на эстраде появились музыканты, заиграли старенькую композицию, щемящую душу и настраивающую на лирический лад.

— Не хотите потанцевать? — с той же полуулыбкой вдруг спросил Самарский.

— Потанцевать? — переспросила я и нахмурилась. — Вы что, собрались приударить за мной?

— При других обстоятельствах непременно. И не говорите, что вас это удивляет. Вы прекрасно знаете цену своей красоте. Но в свете последних событий вы можете решить, что я вас соблазняю, чтобы привлечь на свою сторону. А мне бы этого не хотелось.