Как только она явилась на свет, Чикатило ревниво глянув на своего товарища, быстренько извлек из недр пиджака пачку сотенных долларов. Повертев ее в руках, засунул обратно. Гордо всех обвел взглядом, который как бы говорил: «Видали, что у меня есть!»

В этот момент мне в голову пришла аналогия. В детском саду маленькие мальчики, бывает, пиписками меряются. Ситуация ну просто – один в один.

Понятно, какой реакции он добивался. У меня его действия вызвали только улыбку. Я не собиралась менять свой выбор. Его друг мне был больше по вкусу. Приятный в разговоре, интеллигентный – практически идеальный клиент.

Не зная, как еще привлечь внимание к себе, Чикатило вдруг стал громко рассказывать о своей семье, заявив, что у него восемь детей. Он этим очень гордился. Нашел чем! Вот если бы он их сам выносил, родил и грудью выкормил, это бы вызвало у меня уважение.

А так? В чем его заслуга?

В том, что восемь раз приятно время с женой провел, занимаясь сексом?

Чем дальше, тем омерзительнее он мне становился. Я старалась на него вообще не смотреть. К тому же вниманием он обделен не был. С двух сторон его окружали Алла и Анджела. Они восхищались им, мило ворковали.

У меня с кавалером тоже царила полная идиллия. Не обращая внимания на другую половину стола, мы полностью увлеклись друг другом. Не помню, о чем шел разговор, но в какой-то момент меня прервали на самом интересном месте.

Прервал Чикатило. С перекошенным от ярости лицом он заорал на меня:

– Ты что? Не видишь, я с женой разговариваю? Потише говорить не можешь?

Я оторопела.

Оказывается, он по телефону разговаривал с женой, а я и не заметила. Да и откуда мне было это видеть, если я даже не смотрела в его сторону. Стало очень неловко. Если кто-то говорит по мобильнику, я, как воспитанный человек, стараюсь соблюдать тишину.

А тут получается, я его просто под монастырь подвела.

Искренне сожалея, я попросила прощения:

– Извини, я действительно не видела, что ты по телефону говоришь.

Но эгоцентризм Чикатило не позволял ему поверить в то, что кто-либо смеет его не замечать. Злости меньше не стало:

– Много болтаешь. МОЖЕТ, ТЕБЕ ЯЗЫК ОТРЕЗАТЬ!

Я застыла.

Девочки тоже. Прореагировал только его друг:

– А чего ты здесь с женой разговариваешь. Отойти не мог, что ли?

Действительно, если он так дорожит своей благоверной, что он ей звонит, сидя в окружении проституток? И вообще, что он здесь забыл в таком случае?

Но Чикатило никого, кроме меня, не видел и не слышал. Он еще раз повторил фразу, не меняя интонации:

– МОЖЕТ, ТЕБЕ ЯЗЫК ОТРЕЗАТЬ!

Все-таки у него получилось. Таки ему удалось привлечь мое внимание к своей персоне.

У меня внутри как будто взрыв произошел.

Если я скажу, что не испугалась, – я совру. Я этого человека вижу впервые, чего от него ждать – неизвестно. Понятно, что мы находимся в публичном месте и он мне ничего не сделает. Хотя в жизни случается всякое. Поэтому страх был. Но дело было не только в нем.

Я испугалась не только его. Я испугалась себя.

В судебной практике есть такое понятие, как состояние аффекта. Так вот, оно у меня наступило. За мою жизнь меня несколько раз это всепоглощающее чувство посещало. Несмотря на мое сверхмиролюбие.

Ничего не видишь вокруг, не слышишь. Кроме объекта ненависти.

Хочешь уничтожить.

Будучи в состоянии аффекта, я однажды отправила на больничную койку с сотрясением мозга вполне крепкого мужчину. С одного удара. Причем левой. Из положения сидя.

До сих пор удивляюсь, откуда сила взялась. Я ведь совершенно обычная девушка, иногда даже консервную банку открыть не могу. А тут человек упал и не смог встать, уносили его на носилках. Я, правда, потом в течение двух недель с огромным синяком на руке ходила. Вся внешняя сторона ладони наводила жуть черно-зеленым цветом. Но расстраивало меня не это.

Страшно было, что ведь спокойно добила бы, не находись рядом другие люди. А потом бы всю жизнь жалела о содеянном. Как жить с таким грузом на душе? Тот первый случай аффекта заставил меня серьезно подумать на тему «как относиться к обидчику».

И тут снова.

Захлестнуло.

Если Чикатило ждал еще извинений, то он ошибался. И ругаться я не собиралась (я этого не умею). Всегда считала, что повышение голоса – признак интеллектуальной слабости. Горлом берут те, у кого ума на аргументы не хватает.

Но и спокойно ответить я не могла. Ибо меня раздирало. Было обидно, страшно и безумно.

Меня трясло.

Я жаждала крови. И боялась расплакаться.

Все еще не зная, что я сейчас сделаю, я стала медленно вставать из-за стола. Не отводя взгляда от Чикатило.