Утром позвонила Танька.

— Чего надумала, подруга?

— С души воротит от его мерзкой рожи, — сказала я.

— Ничего, привыкнешь. Еще как понравится… О делах не заговаривал?

— Нет.

— Вот это плохо. Святов у него сейчас первый советчик. Тянет одеяло на себя. Оглянуться не успеем, как вожди сменятся. Ладка, шевели мозгами…

— Да пошла ты… — рявкнула я и бросила трубку.

Вдруг мне стало обидно. Лом проявлял стойкое нежелание прощать измену. Его желания беспокоили меня мало, но ходить с синяками и торчать на балконе изрядно надоело. В общем, пора что-то придумать.

Я включила магнитофон, немного послушала музыку и составила план. Первое, что необходимо сделать: дать этому придурку возможность меня пожалеть. Лучше всего больной прикинуться. Но он хоть и дурак, но хитер и недоверчив, болезнь должна выглядеть натурально. Погода стояла холодная, я вышла на балкон и ненадолго там прилегла. Я зябкая и простуду подхватила сразу, к вечеру поднялась температура. Однако старалась я зря — мой голубок явился под утро, сильно навеселе и моего плачевного состояния попросту не заметил.

Утром я выглядела умирающей. Лом собрался за десять минут и ушел, а ночевать и вовсе не явился. С лежанием на балконе я перестаралась, заболела по-настоящему. Прождав любимого весь следующий день, я разозлилась и вызвала такси, с намерением ехать к Таньке.

Водитель глаза вытаращил, завидев меня босой и в Ломовой рубашке. Я продемонстрировала затекший глаз и пояснила:

— Муж избил. Отвезите к подруге…

— Суров мужик, — заметил дядька. — Чем допекла?

— Сказать забыл…

Дядька оказался человеком добрым и к Таньке отвез. Та только покачала головой, уложила в постель и начала проявлять заботу. Молчать она не умеет, оттого вместе с заботой на меня обрушился поток дельных советов и предложений. Голова у меня начала пухнуть и вроде бы даже треснула.

— Не могла бы ты заткнуться, дорогая? — ласково спросила я.

Танька нахмурилась, обиженно засопела, но умолкла. А я блаженно закрыла глаза.

В первом часу ночи явился Лом.

— Где Ладка? — спросил он весьма грозно.

— Здесь. А ты выметайся, я тебе ее не отдам.

— Ага, — хищно ухмыльнулся Ломик. Танька встала в дверях, разгневанная и упрямая.

— Тебя где ночами носит? У нее температура под сорок. В доме хлеба ни крошки, за лекарством некому сходить…

— Принес я ей лекарство, сейчас выздоровеет.

Лом легонько подвинул Таньку и вошел в комнату. Сцену я репетировала долго и теперь лежала разметавшись в подушках; заплывший глаз, здорово портивший картину, не был виден, я тяжело дышала и собиралась сиюминутно скончаться. Не знаю, что он ожидал увидеть, но заметно растерялся. Потом сгреб меня за плечи и рывком поднял. Я попробовала открыть глаза, слабо простонала, лежа на его руках тряпичной куклой. Лом прибег к своему обычному средству: залепил мне пощечину. Танька зло прикрикнула:

— Отстань, гад! Ты чего, зверюга, добиваешься? Чтоб она на твоих руках сдохла? Баба третий день с температурой. Лежит одна в пустой квартире, воды подать некому, а ему и дела нет. Пришлось к себе везти… Чего глаза-то вытаращил?

Я лежала молча и только слабо постанывала. Лом переводил взгляд с меня на Таньку, не желая верить в мою смертельную болезнь.

— Шел бы ты домой, — проворчала подружка.

— Умница, — пропел Лом. — Здесь ей делать нечего.

— Генка, ей врача надо. Ты, что ли, за ней ухаживать будешь? Сбежишь с утра на трое суток, а она в твоей квартире загнется.

Лом, не слушая ее, попробовал поставить меня на ноги. Я быстро сползла на пол. Он разозлился и попробовал еще раз, с тем же успехом. Танька не выдержала и огрела его по спине.

— Ну что ты делаешь…

Сообразив, что стоять на ногах я упорно не желаю, он подхватил меня на руки и шагнул к двери.

— Одеяло возьми, — засуетилась Танька. — Простудишь еще больше. Пожалуй, с вами поеду, мало ли что…

По дороге я не подавала признаков жизни, и Таньке удалось запугать Лома до такой степени, что, оказавшись в квартире, он вызвал «Скорую». На такую удачу мы даже не рассчитывали. Приехала врач и сразу же заявила, что меня надо везти в больницу. Лом вдруг всполошился, стал совать ей деньги и нести всякую чепуху. Приняв его за идиота, женщина повторила еще категоричней:

— В больницу! — И меня увезли.

Лом не появлялся три дня, чему я втайне радовалась. На четвертый возник в палате. Едва ли он очень беспокоился о моем здоровье, скорее боялся, как бы я не сбежала.

Переступил через порог и растерянно замер. Надо сказать, что до сего дня он видел мое лицо либо с изрядным количеством косметики, либо украшенным синяками. За эти дни синяки сошли. Без косметики я выгляжу совершенно иначе. Прежде всего гораздо моложе. Сейчас мне смело можно было дать лет восемнадцать. Это то, что касается лица, а то, что ниже шеи, возможно, тоже выглядит на восемнадцать, но крутых. Однако в настоящий момент Лом пялился на мою физиономию. Танька утверждает, что у меня прекрасная душа и это отражается на лице. Как бы то ни было, а я не люблю демонстрировать свое лицо без грима кому попало и делаю это крайне редко. Решив, что кашу маслом не испортишь, Танька заплела мне две косы и напялила дурацкую рубашку с рюшами розового цвета. Не знаю, что доконало Лома: мой чистый взгляд невинной девочки или эти самые рюши. Но он замер в дверях, точно истукан, и выкатил глаза.