Что касается второго лидера «Аль-Каиды», то он ускакал в Пакистан верхом на лошади несколько другим маршрутом. В последующие годы мелькал то тут, то там, всегда проявляя бешеную активность, но все попытки поймать или убить его срывались. Бен Ладен же являл свой лик только на видео, его борода становилась все длиннее и белее, а обычную камуфляжную форму сменили халат и арабская куфия. Официально его поиски продолжались, но в реальности не делалось ничего, так как не было ни одной зацепки.

Спецподразделение ЦРУ «Алек-стейшн», созданное в 1996 году исключительно для поимки бен Ладена, постепенно лишилось всех своих наиболее квалифицированных поисковиков и наводчиков, которых забрали себе другие группы, занятые охотой на фигурантов меньшего масштаба. В 2005 году его расформировали.

Полученные Панеттой новые «предаторы» прибудут в Афганистан еще не скоро, лишь к концу года. Зато новыми сотрудниками свою кабульскую базу ведомство прямо-таки засыпало, и в их числе оказались некоторые из лучших наводчиков на цель. Послали туда и Элизабет Хэнсон.

До тех пор тридцатилетняя наводчица на цель с невероятным успехом поработала над доброй дюжиной весьма заметных мишеней, свои труды венчая взрывами ракет «хеллфайр» на пакистанской Территории племен. Помогла ЦРУ обнаружить кое-кого из крупнейших деятелей джихада — от Усамы аль-Кини до Байтуллы Мехсуда. И вот ее перевели в Афганистан осуществлять новый рывок в деле розыска теперь уже верховных вождей.

Августовский Кабул встретил ее пряными ароматами, пылью и испепеляющей жарой, так что предупреждения матери, прежде не достигавшие ее ушей, теперь зазвучали в полный голос. Хэнсон-старшая, которую тоже звали Элизабет, была совсем не рада тому, что дочь пошла служить в ЦРУ, а решение отправиться в такое опасное место, как Афганистан, и вовсе повергло мать в ужас. Неделями она пыталась отговорить дочку и продолжала раздраженно спорить, даже когда стало ясно, что решение это бесповоротно.

— А ты не думаешь, что, прежде чем туда ехать, сперва следовало хотя бы карате обучиться? — спросила мать накануне отъезда.

— Ну мам, — парировала дочь, — когда доходит до того, что требуется карате, игра уже проиграна.

В этом была вся Элизабет (Битси или Обезьянка, как звали ее в кругу семьи) — такая упрямица, что не переспоришь, зато уж как скажет, так обязательно с веселой подковыркой; тут и захочешь, не станешь на нее сердиться. Миссис Хэнсон не оставалось ничего иного, кроме как отпустить дочку, но она взяла с нее обещание звонить домой каждый день и круглые сутки носить мобильник при себе, чтобы — мало ли что! — до нее всегда можно было дозвониться.

По правде говоря, миссис Хэнсон давно боялась, что этим кончится. Однажды, еще маленькой девочкой лет четырех, Битси, сидя за обеденным столом в своем кресле, заявила — очень по-взрослому, — что «хочет попробовать в жизни все и научиться всему, чему только можно». С этими словами она схватила хрустальный фужер с водой и с такой силой куснула его край, что посыпались осколки.

«Битого стекла у нее полный рот был, — вспоминает мать. — Но ее это нисколько не смутило».

Прошли годы, и ровно с той же целью она пошла в ЦРУ, предпочтя романтику и приключения большим деньгам, которые с ее образованием — частная школа, диплом экономиста — могла бы зарабатывать с легкостью. Она была очень женственной, обожала детей, любила красиво одеваться, ходила с маникюром, но, если надо, не гнушалась и замараться — будь то во время скалолазанья, прыжков с высоты на «тарзанке» или стрельбы из гранатомета с последующим ползаньем по грязи на полигоне разведшколы ЦРУ. Сама себя признавала занудой — конечно, кто же еще будет в свободное время читать учебник физики! — но вместе с тем умела внезапно становиться уморительно смешной, отчего друзья вполне серьезно советовали ей попробовать себя в амплуа эстрадного комика. Такая карьера, возможно, больше понравилась бы матери, если бы она не считала, что дочкино чувство юмора «не очень подходяще для юной леди».

То, что Битси вызвалась служить в Афганистане, было весьма под стать ее неуемной натуре; по словам друзей, получив шанс туда отправиться, она от радости была сама не своя. Жизнь даже в относительно безопасной афганской столице и то сопряжена с серьезным риском, ведь и там иногда бомбисты-смертники таранят колонны военных грузовиков, да и по пятизвездочным отелям нет-нет шарахнет очередью какой-нибудь фанатик с автоматом. Работать и жить Элизабет Хэнсон предстояло на базе ЦРУ внутри супербезопасного посольства США, однако по работе ей придется иногда встречаться с осведомителями, для чего нужно будет выходить за бронированные ворота. Хэнсон и здесь станет наводчицей на цель, но теперь она сосредоточит усилия на том, чтобы находить и убивать высших лидеров «Аль-Каиды» и «Талибана» — тех, кто вдохновляет афганских мятежников и замышляет террор против Запада. Да-да, речь шла о фигурах именно такого масштаба, в том числе и о самих бен Ладене и аз-Завахири.

Мать никогда не выпытывала у Битси, в чем конкретно состоит ее служба, но, представляя себе общий смысл, не могла понять, каким образом дочка оказалась психически готова к работе, которая включает уничтожение других людей, пусть даже террористов. Вновь и вновь она задавала этот вопрос и дочери.

Политически Элизабет Хэнсон склонялась больше влево; как утверждает ее мать, «войну она ненавидела». Однако сомнений в том, что она делает нужное дело, у нее не возникало.

«Одобряешь ты войну или нет, это без разницы, — повторяла старшая Хэнсон слова дочери. — Либо ты прячешь голову в песок, либо надо помогать тем, кто на войне, кто ради тебя дерется».

В общем-то позиция ее дочери, как вспоминала потом мать, сводилась просто к тому, чтобы «делать то, чего нельзя не делать».

На новом месте Хэнсон в рабочий ритм вошла быстро. Выделенное ей жилье было крошечной клетушкой с общей для нескольких таких же комнат ванной, соседи подобрались не слишком-то располагающие к общению, и она предавалась работе. Четырнадцать часов в день, семь дней в неделю. Обедала прямо за рабочим столом. Вечером прерывалась, чтобы позаниматься гимнастикой. Когда в Лэнгли только начинали просыпаться, она успевала уже переделать дел на целый рабочий день, а потом еще на один полный день, когда сотрудники Центра антитеррора задавали ей вопросы, ожидая от нее новых данных.