— Значит, тебя по-правильному Рудик зовут?

— Ага. Только ты это… лучше Ряхой зови, мне привычнее, да и вообще… пацаны со смеху умрут.

— Ладно, — согласилась я, потому что сама пережила многое и Ряху отлично понимала.

Мы доели борщ, и разговор у нас потек приятно и плавно. Вдруг у Ряхи зазвонил сотовый. Стало ясно: звонит Витька и сильно гневается. Оно и понятно, проводы малость затянулись. Ряха с неохотой поднялся, и я проводила его до двери. Пока он надевал кроссовки, я стояла и смотрела на его бритую макушку, не скрою, не без удовольствия: всегда приятно повстречать душевного человека. Ряха выпрямился и сказал:

— Ну, ладно, пошел я. Ты не возражаешь, если я позвоню?

— Звони. Номер есть у Груни.

— А зайти можно?

— Заходи, — подумав, кивнула я и добавила:

— У меня борщ почти каждый день.

Ряха пожал мне руку и удалился, а я задумалась. Папуля прав, судьба посылает нам испытания, чтоб мы острее почувствовали все прелести простой человеческой жизни. Вот хоть борщ, К. примеру…

Поначалу вечер складывался просто отлично. Юрик напился, орал песни, и бабка с ним ругалась. Я объяснила ей, почему соседом Сашкой остро интересовалась милиция, и заверила, что он ни в чем не повинен. Юрасик угомонился, бабка пошла спать, а я, приняв ванну, решила лечь пораньше, и тут раздался телефонный звонок.

— Василиса, — позвала Груня, — ты дома?

— Дома, — сказала я, отметив в голосе подруги нотки беспокойства, и тоже забеспокоилась.

— Поговорить надо. Можно мы приедем?

— Конечно, — согласилась я и стала ждать.

Через десять минут опять позвонили, на этот раз в дверь, и вскоре в моей комнате собралась вся компания, то есть я, Груня, Витек, Ряха и, конечно, Пафнутий, который сразу устроился на моей постели. Витька выглядел озабоченным, даже недовольным, а еще чувствовалась в нем какая-то маета.

— Василиса, — начал он торжественно, — дела наши хреновые. Хотя, с одной стороны, они вроде даже ничего, зато с другой…

— Да говори ты толком, — не выдержала Груня.

— А я что делаю? — обиделся Витька. — Короче, так. С ментами заморочек не будет, я имею в виду пальбу в моей квартире. Нас там не было, и кто там кого перемочил, меня не колышет. Мы вообще были совершенно в другом месте, и тому есть свидетели. Самсон твердо обещал. Это хорошая новость.

— Но ты в ментовке все равно не болтай, — влез Ряха.

— Не буду, — кивнула я и потребовала:

— Давай плохую, не тяни за душу.

— А плохая новость… — Витька сел рядом и даже взял меня за руку, вздохнул и, собравшись с силами, продолжил:

— Короче, сидим мы у Самсона, и вдруг является один тип, а с ним — как думаешь, кто?

— Ничего я не думаю, — отмахнулась я.

— А зря. Явился к нему Сверчок. Помнишь гада, что к твоему бате за картиной приходил?

— Помню, — кивнула я, — это джинсовый. — Как не помнить, мое сердце при упоминании о картине болезненно сжалось. Не стоило папуле болтать о ней направо-налево.

— Вот-вот, — глядя на меня с сочувствием, сказал Витька. — Теперь прикинь, что выходит. Вроде как мы с Ряхой картину толкнуть решили и деньги положить себе в карман, с Самсоном не делясь. Соображаешь?

— Нет. Самсон-то тут при чем?

— У нас так не принято, — подал голос Ряха и вздохнул:

— Этика…

— Точно, — кивнул Витек. — В общем, дрянь дело. Расклад такой: либо папа картину продает, у Сверчка и покупатель есть, бешеные бабки выкладывает, папа твой получает деньги, а Самсон свой процент, либо… либо родитель картины все равно лишится, но у нас будут большие проблемы.

— Но почему?

— Да потому. Долго объяснять. Ты вникни: выходит, мы с Ряхой решили Самсона кинуть, прикрывались его честным именем, а картину…

— Картину не продашь, — перебила я Витьку. — Никто за нее бабок не даст.

— Это почему? — насторожился он.

— Потому что Филонова папуля сам нарисовал и она ничего не стоит.

Ряха с Витькой заметно побледнели и сидели, приоткрыв рот

— Как же так… — не выдержал Ряха.

— Так же, — добавила я в голос суровости.

— Чего ж тогда ее свистнуть хотели?

— Хотели, потому что папа всем твердит, что это Филонов. Тот вправду денег стоит, может, и больших, а наш не стоит ничего. Так своему Самсону и скажи.

— Не поверит, — покачал головой Ряха.

— Выходит, батя твой просто пошутил? — с отчаянием спросил Витька.

— Нет, — подумав, ответила я правду, потому что о Филонове папа всегда говорил серьезно. — Но это ничего не значит. Картину папа нарисовал.

— Слушай, Василиса, может, папуля лучше знает, что к чему? Такой человек зря болтать не станет.