Итак, кроме единственного прозвища передавалась старшекурсниками еще и фраза:

– - Чтобы физфак одолеть, братцы, надо пройти Круглову, Анцыпину и Ходоровича!

Говорилась эта фраза неизменно с полушутливым оттенком, однако менее всего в ней было от шутки или преувеличения. Впрочем, к огромному счастью преподавал на физфаке народ вполне реальный, возможно вследствие еще не забытых и своих собственных, не самых примерных студенческих лет. Но случались и крайности, причем крайности ярчайшие от холявы полнейшей со всеобщим "автоматом" по зачету или экзамену до принципалов наистрожайших.

И как же иначе! -- коль в каждом приличном озере имеется своя зубастая щука, чтобы нерадивый карась чересчур не расхлябился, так и в каждом серьезном высшем учебном заведении непременно присутствуют вот такие принципалы, словно на долгую память студенту-оболтусу.

Круглова, Анцыпина, Ходорович.

Имена эти многое значили на университетском физфаке. Преподавали они разные предметы и на разных курсах, и горе тому, кому выпадала в течение пяти лет учебы в полном составе эта "свирепая" троица. Студенту Игнату Горанскому в этом смысле вроде и подфартило, волей судьбы досталась лишь единственная представительница, однако и этой дамочки хватило с лихвой. Тут уж, как говорится, одна за всех постаралась.

Впрочем, о Ходоровиче как о преподавателе у Игната осталось некоторое личное впечатление. Читал тот электродинамику на третьем курсе параллельному потоку. Как и учителя в школе, лекторы порой подменяли друг друга в случае необходимости, подобным образом случилось подменить парочку раз и Ходоровичу. Важно отметить, забегая вперед, что на третьем курсе студент Игнат Горанский представлял собой уже совершенно не то, что на первом, соответственно и впечатления у него остались самые прекрасные. Ходорович был мужчина лет сорока, высокого роста, плотного телосложения, обаятелен, улыбчив, с густой пепельно-серой шевелюрой на вихрах, да и лектор он был из тех, что слушаешь на едином дыхании. За что же, спросите, при таковых достоинствах был зачислен в свирепую троицу? Однако здесь как раз и понятно, ясное дело, от каких ребятишек пошло. Их критерии известны, а вот зацепить на холяву заветную "удочку" у Ходоровича было как раз почти невозможно.

Здесь небольшое пояснение.

Если нынче система оценки знаний может отличаться в разных университетах, то в советские времена она была законодательно единой. Высшая оценка "отлично", средняя "хорошо", низшая "удовлетворительно" или по-студенчески та самая "удочка".

Анцыпина вела практические занятия по высшей математике на втором курсе. В отличие от единственного мужского представителя свирепой троицы случая познакомиться с ней в деле Игнату так и не представилось, однако на длинных факультетских коридорах он встречал ее часто. Внешне это была дама миниатюрной комплекции, возрастом ближе к шестидесяти, с нескладной фигурой и сухощавым желтоватым, крайне неулыбчивым личиком. Говорили не без ехидства факультетские всезнайки, что она никогда не была замужем, была бездетна, но о каких-то "коронках", деталях характерных настолько, чтобы особо запомнились, рассказывали немного. Зато непременно рассказывали один случай и случай почти анекдотический:

– - Старая дева! - бормотнул в сердцах однажды кто-то из записных оболтусов, получив вновь на руки зачетку без желанной росписи.

И, уже ступив в коридор, из открытой настежь двери с изумлением услышал вослед:

– - Старая, но...не дева!

Теперь о Кругловой.

Так уж вышло, что об этой представительнице свирепой троицы мы говорим в последнюю очередь, однако называлась она факультетскими оболтусами всех времен непременно первой. И это было отнюдь не случайно. Ведь даже хронологически Анцыпина и Ходорович, если и случались студенту, то случались позже -- Круглова Людмила Петровна возникала с самого первого семестра. Она возникала с первых шагов за чертой, за порогом в новую загадочную жизненную реальность, которую еще только предстояло познать. Представала сурово первым и наисерьезнейшим испытанием в этой новой незнакомой жизненной рощице, когда вчерашний школьник, а нынче студент не успевал даже слегка оглядеться среди незнакомых "деревцев".

Как и Анцыпина, Круглова также вела практические занятия по высшей математике, но на первом курсе. Впрочем, помимо предмета преподавания, эти две представительницы свирепой троицы и типом внешности виделись весьма схожими Игнату. Необходимо подчеркнуть, что речь здесь идет именно о типе внешности, ведь лица различались заметно, да и возрастом Анцыпина была лет на двадцать постарше, но неказисты фигурой, сухощавы, желтолицы и крайне неулыбчивы были обе. В дополнение к этому, что неизменно подчеркивали с особым ехидством факультетские всезнайки, Круглова также никогда не была замужем, точно также была бездетна. Но если какую-то кроху, пускай и немаловажную о взаимоотношениях Анцыпиной с мужским полом мог открыть лишь тот самый почти анекдотический случай, то у Кругловой здесь было куда как романтичней. Странные, темные слухи ходили о ней на физфаке.

Говорили, например, что эта дамочка постоянно приближала одну из хорошеньких девчонок из числа своих студенток, приближала в такой степени, что их потом даже называли подружками. Какая здесь могла быть дружба в чистом смысле этого слова, учитывая двойную разницу в возрасте? Девчушка прямо с порога из школьного детства и взрослая дама под сорок с набором известных реалий... Явно, явно разил интерес, отсюда и слухи ползли грязноватые.

Так, на полном серьезе рассказывали, что обеих "подружек" впоследствии неоднократно наблюдали вечерами в веселых заведениях столицы и даже возле центральных гостиниц с преобладанием иностранного контингента. Более того, за эти похождения, тогда крайне малопонятные вчерашнему провинциалу Игнату Горанскому, даже прозвище имелось у подружек в определенных кругах, прозвище странное и также малопонятное:

– - Глянь, глянь! Вишь, Кругловой подружка пошла! -- указал однажды Игнату пальцем один из числа всезнаек, что есть непременно на каждом курсе. -- Слыхал, небось?.. "Ловцы жемчуга"!

Указал, прервав разговор внезапно на полуслове, и закончив приглушенным возгласом, смешливо таращась вслед проходившей мимо особе.

"Подружка" была высока ростом, приметна статью и личиком. В одежде, походке, внешности явно сквозило нечто особое, взрослое, что выделяло ее из общей студенческой массы обычных "домашних", по сути, еще мальчишек и девчонок.