Введение ( … ) находится в шести из семи манускриптов, в которых автором трактата назван св. Григорий Неокесарийский (нет в gr. 1751), и в одном манускрипте, приписывающем его св. Максиму (gr. 1019); его нет в трех манускриптах, где автор не назван. Гер. Фоссий замечает, что это предисловие in nonnullis graecis manuscriptis deest [552] . Следующего отдела введения: … совсем нет в сирийском переводе, представленном синайскою рукописью; в манускрипте gr. 1751 он сведен к перечню содержания; а в suppl. gr. 690 он имеет введение только до слов: , — остальное до конца введения опущено. Однако и те манускрипты, которые имеют введение представляют многочисленные и значительные варианты, обнаруживающие в рукописном предании сильную неуверенность.

Значительные разности находятся и в самом трактате, особенно в ІV гл., решающей вопрос о бестелесности души. В трактате св. Григория по изданию Миня эта глава обнимает пять параграфов; но ни один из известных манускриптов не заключает этих пяти параграфов вместе. Если, по Миню, текст св. Григория содержит второй параграф, то это потому, что Минь воспроизводит издание Фоссия, а Фоссий к этому параграфу делает такое примечание: Illud quia ad rem facit, et in plerisque ms. hic deest, haud abs re ex antiquo ms. Anglic. etiam hic adiiciendum censuimus [553] . Но он не объясняет, что это был за манускрипт, — содержал ли он 4 и 5 параграфы этой главы, имел ли имя св. Григория. Манускрипт suppl. 690 и семь манускриптов, надписывающих трактат именем св. Григория, имеют следующие параграфы 4–й главы: 1 , 3 , 4 , 5 .·Сирийский перевод (по синайской рукописи) и четыре манyскрипта, надписывающих трактат именем св. Максима, имеют параграфы 1 , 2 , 3 [554] .

Таким образом, по мнению Jul. Lebr'eton’a, обнаруживается, что рукописи дают две различные рецензии трактата; а если исследовать их ближе, то в той и в другой можно констатировать очевидные черты интерполяции. Первая редакция, засвидетельствованная менее древними манускриптами, в 4–м параграфе 4–й главы, по мнению Jul. Lebrto'en’a, воспроизводит аргумент, извлеченный из послания св. Максима Исповедника о бестелесности души [555] , а пятый параграф, по–видимому, резюмирует только аргумент, содержащийся в том же послании, в § 3 [556] .

Вторая редакция представляется Jul. Lebr'eton’y более древнею, потому что она засвидетельствована манускриптом VII века; однако и она не свободна от глосс. Второй и часть третьего параграфа 4–й главы, по мнению Jul. Lebr'eton’a, извлечены из трактата Немезия „О природе человека“:

Эти явные извлечения, как думает Jul. Lebr'eton, сделанные из Немезия, привлекают внимание и к другим сближениям. В длинном рассуждении против Аристотеля Немезий утверждает, что душа — сущность; это он говорит, показывая, что душа восприимчива к противоположным качествам — к пороку, добродетели и проч. [558] ; тот же самый аргумент воспроизводится и в трактате „О душе“(гл. 3) для доказательства той же мысли. Тотчас после этого Немезий доказывает, что тело не есть принцип своего собственного движения, но что оно движется душою, — подобную аргументацию мы опять находим в предшествующей главе трактата „О душе“. При этом Jul. Lebreton замечает, что форма аргументации в трактате „О душе“отличается от аргументации у Немезия.

Далее, Jul. Lebr'eton обращает внимание на следующее. IV глава трактата „О душе“открывается кратким рассуждением о соединении души и тела. Это единственный параграф из всей главы, который целиком встречается во всех манускриптах; но он явно зависит от 3–ей гл. Немезия. Трактуя соединение души и тела, Немезий, раскрывши другие опыты изъяснения, выдвигает еще два: душа и тело не положены друг подле друга, как камни, ни смешаны, как вино с водой; при этом он отсылает к разъяснениям, данным в предшествующей главе: „по–видимому, необходимо допустить, что душа и тело или соединены между собою так, что взаимно оба изменены и повреждены, подобно стихиям, или не соединены таким образом, вследствие указанной сейчас несообразности, а приложены друг к другу, как танцующие на сцене, или как камешек к камешку, или, наконец, смешаны, как смешиваются вино и вода. Но что душа не может быть приложена к телу, это доказано в главе „О душе“: ведь тогда только одна ближайшая к душе часть тела была бы одушевлена, а часть, не соприкасающаяся с ней, не была бы одушевлена“ [559] . В трактате „О душе“также раскрыты эти мысли: „если душа положена подле тела, как камень возле камня, то душа будет телом, но тело не будет одушевлено всецело, потому что душа будет лежать только возле одной части тела. Если же она смешана или слита с телом, то душа была бы многочастной, а не простой, и лишилась бы свойственного душе понятия“. Не более оригинально, — говорит Jul. Lebr'eton, — и следующее разъяснение: „многочастное, может быть разделено и разрушено; а то, что может быть разрушено, сложно; то, что сложно, имеет троякое измерение, а что имеет троякое измерение, то есть тело. Тело же, будучи приложено к телу, увеличивает объем; но душа, находясь в теле, не увеличивает объема, но скорее оживотворяет, — следовательно, душа не будет телом, но бестелесна“. В этом доказательстве, немного несвязном, по мнению Jul. Lebr'eton’a, можно признать влияние двух различных аргументов, одного — Немезия, разъясняющего [560] , как душа не имеет трех измерений, хотя находится в теле с тремя измерениями, другого, который находится в VI гл. трактата „О душе“, утверждающего, что все, что разрушается, сложно [561] .

Ho есть, по мнению Jul. Lebr'eton’a, в этом трактате, по крайней мере, одна глава, которая ничем не обязана Немезию; это — шестая глава, раскрывающая вопрос о бессмертии души. Автор утверждает свой тезис тремя платоновскими аргументами: душа бессмертна, потому что она проста, потому что она — принцип своего движения и потому что она не разрушается своим злом, которое есть порок. Немезий, напротив, отказывается приводить доказательства из Платона [562] : он находит их грубыми, трудными для понимания, едва доступными и посвященным; он думает, что христиане должны довольствоваться авторитетом Писания, а язычники, аргументами отрицательными, которые он дал дальше. Сверх того, необходимо заметить, что 6–ая глава выделяется между всеми другими по своей форме изложения. Она — единственная, где автор сам выступает на сцену и, по–видимому, обращается к совершенно определенному адресату: „, , “. Из этой именно главы извлечено место, цитованное в двух сирийских списках VIII века, под именем св. Григория Чудотворца. Все эти признаки, по мнению Jul. Lebr'eton'a, делают довольно вероятным усвоение этой 6–й главы св. Григорию; тоже самое заключение можно сделать для 5–й гл., которая тесно связана с 6–ою: к этой главе принадлежит фрагмент, цитованный Николаем Мефонским под именем Григория Чудотворца. Должно ли присоединить сюда и 7–ю главу, где доказывается, что душа разумна, — Jul. Lebr'eton не находит никаких указаний, чтобы разрешить этот вопрос.

Что касается остального трактата, то, как надеется Jul. Lebr'eton, сделанный им анализ достаточно утвердил, что он — только компиляция; дата его композиции определяется с одной стороны, извлечениями, сделанными у Немезия; с другой, датой наиболее древнего манускрипта: он составлен между V и VII веками. Неизвестный автор использовал произведение Немезия „О природе человека“и, может быть, также фрагмент св. Григория Чудотворца. — Таков вывод Jul. Lebreton’a [563] .