На станции первым делом посмотрел расписание. Ближайшая электричка в нужном направлении шла через сорок минут. Я решил спрятаться где-нибудь в тени и ждать моих так называемых коллег.

 Они появились минут за десять до электрички. Оба помятые – с тех пор, как я покинул их, в их внешности мало что поменялось. Издержки образа жизни, как я уже говорил.

 - Ну что, эксплуатируемый класс, готовы поработать? – спросил я вместо приветствия, прекрасно зная, что парни не просто не хотят работать, но в принципе не очень-то и могут.

 Ботаник с Психом в ответ только молча протянули руки для приветствия. Я пожал их. Что ж состояние, может, было и не особо боевое, но мы тоже подвигов никому и не обещали.

 - Че делать-то хоть надо? – вяло спросил Ботаник.

 - Да разгрузить что-то или загрузить… - коротко бросил я, - какая разница-то?

 - Да, в общем-то, никакой, - вяло пробормотал Ботаник и погрузился в молчание.

 Подползла электричка. Мы погрузили свои бренные тела в сонный вагон, набитый дачниками, какими-то вялыми людьми и невнятными тенями. Электричка дала гудок и поползла прочь от станции. Очень хотелось надеяться, что вперед, к светлому будущему. Но в это как-то слабо верилось…

 - Бедность – не порок, а состояние, неотвратимо преследующее маргинальную личность вроде меня, - коротко заключил Псих, глядя в замызганное окно вагона.

 - Надеюсь, сегодня мы на время с ней покончим, - попытался улыбнуться я. Получилось криво.

 - Надейся, надейся… - хмыкнул Псих. – Вообще вся эта работа ведет не к обогащению, а к моральному истощению и нравственному обеднению, я бы сказал... Это ебаная замкнутость капиталистической системы…

 - Ага, замкнутость, - подключился Ботаник, - черт с ней с системой, вон идут ее представители, чтобы отнять у пролетариата последнее, - и он указал в сторону тамбура.

 В вагон вошли контролеры. Мы поспешили ретироваться в следующий вагон. Средств на оплату проезда не было, да и не привыкли мы этот проезд оплачивать. Это был наш бунт против железнодорожных монополистов.

 На ближайшей станции мы перебежали пару вагонов, таким образом, оставив контролеров позади. Вновь заняли места в вагоне.

 - Чего ты там про капиталистов говорил? – спросил я Психа.

 - Да то и говорил, что сколько не работай – все равно останешься с хуем у носа.

 - Ну так что поделать – мир вообще на хрен несправедлив. Я, прикинь, сегодня с утра пришел в ментовку, так сказать, с повинной, раскаявшись… ну почти раскаявшись… – и что же ты думаешь? я полчаса ждал, пока правосудие удосужится вообще признать существование моей персоны в своей обители, потом еще дверей в пять тыкался, чтобы хоть кто-то определил мою дальнейшую судьбу…

 - Ну и нашелся этот кто-то?

 - Нашелся, бля. В лице какого-то заспанного мента, которому не то, что меня лицезреть, ему, по-моему, вообще в этом курятнике находиться было неприятно.

 - И что же, справедливость восторжествовала в итоге?

 - Справедливость в итоге превратилась в квитанцию о штрафе, которая в итоге превратилась в горстку пепла. Потому что справедливость этого мира и есть пепел.

 - Вот тут ты совершенно прав, - подытожил Псих. И замолчал. На этот раз надолго.

 Мы вылезли на Балтийском вокзале. Пешком дошли до Лиговки. Псих что-то говорил о науке. Из-за жары я почти его не слушал, борясь с накатывавшей дурнотой. Думаю, Ботаник занимался тем же. Но Психу, по-моему, было все равно – слушают его или нет.

 Зато у Психа оказалось немного денег, и от Лиговки до предполагаемого места работы мы поехали на автобусе. Солнце разливало по городу волны нестерпимого света, иногда мне казалось, что у меня в глазах пляшут белые зайчики. Или сатиры – черт его знает. Вышли в районе огромной промзоны, протянувшейся на несколько километров. Фабрики и заводы воткнули сигары своих труб в хрупкое летнее небо и смолили вовсю, выпуская густой жирный дым.

 - Фабрики рабочим! – крикнул Псих незримому оппоненту.

 - Ага, а еще денег бы… - подхватил Ботаник.

 - Сейчас все будет, - поспешил я заверить их, хотя в душе шевельнулся комок сомнений.

 Долго искали место, указанное мне нашим так называемым работодателем, так как улиц как таковых тут не было и нумерации редких попадавшихся нам домов, соответственно, тоже. Кое-как нашли проходную какого-то заводика. Потом долго объясняли заспанному сторожу, кто мы и зачем мы здесь и почему нам так надо пройти на охраняемый им объект. В конце концов, он дрогнул под напором наших аргументов и, махнув рукой в неопределенном направлении, пропустил нас.

 Перед нами раскинулась огромная, заросшая бурьяном площадка, расчерченная шрамами рельс, взбугрившаяся кучами какого-то хлама. Вдалеке торчали покосившиеся ангары. Мы прошли метров триста от проходной в направлении, указанном нам сторожем, и уперлись в бытовку, сделанную из бывшего вагона, снятого с колес. Перед ней стоял самодельный рукомойник. Я смекнул, что, видимо, это и есть место назначения. Постучались.

 Вышел тот самый кент, который предлагал работу, его звали Макс. Окинул нас хмурым взглядом, словно оценивая, способны ли мы на какую-нибудь работу вообще. По всей видимости, конечное решение оказалось положительным, потому что он коротко бросил: