В Северной Европе эта богиня носит имя Викка или Виккен, что означает «пророчица»; считалось, что ведьмы обладают вторым зрением [175] . Слово wych в переводе с анхмюсаксонского означает «мягкий», «устойчивый» [176] . Это посреднический аспект ведьмы, который описывают авторы «Молота ведьм», перечисляя качества женщин, «приближенных» к дьяволу: «Они более впечатлительны и больше готовы к тому, чтобы испытывать на себе воздействие невоплощенного духа». Они подобны флюидам, не имеют частного мнения и не могут сдерживаться. Они «болтливы и не способны скрывать от себе подобных то, что знают благодаря колдовскому искусству». Ведьма — это змея, которая прячется под землю, подпитывается дьявольщиной в своей темноте, а затем сливается с окружающими людьми. Она оказывается «более горькой, чем сама смерть», поскольку является посредницей дьявола, через которую тот может добраться до земли, чтобы наслать на людей порчу. Женские эмоции — ее «необычные аффекты и страсти» — похожи на «грозные и бурные» морские приливы, которые являются причиной того, почему все царства мира были покорены женщинами [177] .

Средневековая инквизиция была уверена в том, что ведьмы совершают противоестественные деяния. Это не имеет ничего общего с истиной. Английское слово «ведьма» и немецкий эквивалент Нехе означают «мудрая женщина», и ее мудрость или знания прежде всего имеют отношение к природе.

Согласно Спинези, «ведьмы сознательно закаляли свою душу, чтобы вступать в любые близкие отношения, которые могли быть ослабляющими или возбуждающими, созидающими или разрушающими природными ритмами». Их искусство включало в себя глубинное понимание природы, «оттоков и притоков нуминозных инстинктивных сил в приливе, урожае и приплоде скота» [178] . И они использовали свои знания для исцеления и сохранения плодородия.

Ведьма была матерью в высшей степени, но в трансперсональном смысле — «не человеческим существом, вынашивающим и кормящим детей, а в своей материнской заботе о земле» [179] . Ведьма поклонялась культу Природы-Матери и в аспекте порождения жизни, и в аспекте отношения к смерти. При этом она могла оказывать воздействие на всех уровнях проявления природы: физическом, эмоциональном и духовном. Если она была хладнокровной и змееподобной, это объяснялось ее интересом к таким трансперсональным коллективным силам. Занимаясь колдовством, она научилась справляться со своей природной энергией и сознательно ее направлять, чтобы достичь своей цели и проникнуть под вуаль экзотерической, общедоступной реальности, чтобы видеть скрытые за этой вуалью темные тени реальности.

На этой стадии процесса женщины-Кассандры ведьма может оказаться положительной констелляцией внутри аналитического контейнера. Женщина-Кассандра больше не идентифицируется (как это было на стадии Деметры) с областью проекций, которая теперь сама уже стала чем-то третьим в отношениях между аналитиком и пациенткой. Очень важно и полезно, когда после того, как прошли ярость и зависть, связанные с отделением, аналитик и пациентка в новом странном терапевтическом альянсе становятся двумя ведьмами, которые помешивают зелье в своем котле. Внутри этого котла находятся все образы и аффекты, прошедшие через изменения и трансформации. Две ведьмы шевелят их, шепчутся, ждут и наблюдают. Они вместе смотрят и учатся друг у друга этому искусству «магии».

Именно на этой стадии женщина-Кассандра реально пробует силу своего творческого потенциала и узнает, что ей нужно не только отвечать ожиданиям других, подобно Деметре, наделяющей мир своей прелестью. Она приходит к пониманию своей собственной ценности и силы и к тому, как их использовать, чтобы получить то, что хочет. Но чтобы определять свое собственное будущее, она должна научиться видеть даже самые мрачные стороны реальности, верить в то, что она видит, и обладать мужеством, чтобы делать из этого выводы. Ей следует научиться осознанно предполагать ход событий и справляться со своей энергией, чтобы достигать своих целей. В этом заключается суть магии.

Однако эта стадия также может оказаться опасной. Мне вспоминается сцена на самой первой сессии Сары, когда ее голубые глаза стали излучать странное зеленое сияние. Я тогда подумала: «Эта женщина — ведьма!» В последующие годы, на стадии Гекаты, такого больше не случалось. Но для понимания процесса важно, что я смогла стать свидетелем ее зависти и ярости, ее способности совершать зло и нести разрушения, ее похотливого стремления к власти и желания стать царицей. То, что я тогда в ней увидела, имело несколько последствий: мне удалось отзеркалить ее темную сторону, что помогло ей овладеть своей энергией. Я стала ролевой моделью, показав ей, как верить в то, что она видит. И я смогла защитить себя от ее необузданной негативной энергии.

На этой фазе пациентка могла идентифицироваться с Гекатой, выступающей в качестве темного аспекта женской Самости. Эту инфляцию иллюстрирует сон Джейн:

«Я нахожусь в деревенском доме. Занимаюсь поисками своего мужа. Не могу его найти. Я выглядываю из кухонного окна. Вижу, что скоро рассветет. Рядом с кухней находится настил. Я вижу там своего мужа, который лежит на матрасе со своей взрослой дочерью (от первого брака). Я в ярости. Беру какие-то ножницы, раскрываю их и готова воткнуть ему в сердце».

Обстановка в этом сне, в частности деревенский дом, представляет собой Эго, которое нашло свое место в естественном инстинктивном окружении материнского мира. По описанию Джейн, местность «сельская лесная — это не пригород, но и не дикая чаща». Это пограничное место. Дом ей не принадлежит; она его снимает. Она пробует поместить этот материал в аналитический контейнер, при этом считая его своим собственным.

Ясно, что спустя три года после сна Джейн о грузном чернокожем мужчине она столкнулось с темной стороной своей личности. Образ дочери во сне символизирует инцестуальную связь сновидицы с ее патриархальным Анимусом, связанным с прежней психологической структурой, которая до сих пор присутствует в Тени.