– Ты что, с ума сошла, болтать ему о Прохоровке?

– Это же была твоя идея.

– Моя. Но тогда он был просто на подозрении, а теперь… Анфиса, неужто человек действительно может превратиться в волка, нарисовав на себе тайный знак?

– Дурища, – не выдержала я.

– А почему он тогда про волка вспомнил? Ничего мне не говори, – замахала она руками. – Этот тип у меня теперь подозреваемый номер один. Когда он приехал? Вчера вечером, а утром Наталью нашли, и волки выли белым днем, а этого разрисованного в гостинице не было.

– Думаешь, это таинственный любовник Натальи?

Женька почесала нос.

– У меня от всех этих тайн голова кругом идет. Одно я знаю точно: не зря он здесь появился. Из Москвы приехал, рыбу ловить. Как бы не так. Где это видано, чтоб мужик за тысячу километров в одиночку на рыбалку ехал с одной бутылкой коньяка? Полный бред. И татуировки эти – врет он, что они ничего не значат, тогда зачем они ему?

– Красиво, – пожала я плечами.

– «Красиво», – передразнила Женька. – Все началось в полнолуние, когда оборотням раздолье, а этот весь в знаках. Хорошо, – скривилась она, видя возмущение ее дремучестью на моей физиономии. – Допустим, он не бегает под луной в волчьей шкуре, но такому, как он, соблазнить девушку пара пустяков. С этим ты спорить не будешь.

– Не буду.

– Вот. А потом из нее веревки вить. Я, когда на него смотрю, с трудом сдерживаюсь от вопля: «владей мною», а я человек закаленный и на своем веку видела всяких типов, а тут деревенская девчонка. Крышу снесет на счет раз, и будешь делать все, что любимый прикажет.

Я только вздохнула. И в самом деле, такое более чем вероятно.

– Но какую цель он преследует, появившись здесь? – спросила я.

– Откуда мне знать? Нам он об этом уж точно не скажет. Слушай, а если он с местным колдуном заодно, со Славой этим? Мочат граждан в свое удовольствие, вот тебе и рыбалка.

– Да, – посетовала я. – Подозреваемых пруд пруди, и никаких ценных идей.

– Мы художника навестить хотели, вот с него и начнем. Пошли. – Но вместо того, чтобы направиться к двери, Женька шагнула к окну.

– Ты чего? – удивилась я.

– Пусть думают, что мы в комнате, занавески задернем, дверь запрем.

Поразмышляв немного, я пришла к выводу, что подруга, пожалуй, права, и мы полезли в окно. Я надеялась, что до темноты мы успеем вернуться. При мысли, что ночью придется идти по лесу, становилось не по себе. Женька выбралась первой и помогла спуститься мне, прикрыла окно и, стараясь идти бесшумно, направилась к калитке. На дорогу выходить было неразумно, нас могли увидеть из гостиницы. И мы пошли вдоль картофельного поля, потом по одной из тропинок спустились к озеру. Я поглядывала на часы.

– Может, навестим художника завтра?

– Ты просто боишься, – фыркнула Женька.

– Зато ты у нас сегодня на редкость отважная. Лучше подумай, что мы ему скажем?

– Главное с ним встретиться, а уж что сказать, я найду.

– Не сомневаюсь.

– Постучим и спросим, где живет Полина Ивановна. Дальше – дело техники. В конце концов не каждый день на его пороге появляются две девушки ослепительной красоты.

Но красота наша в тот вечер осталась невостребованной. До деревни мы добрались довольно быстро, но ничего путного из этого не вышло. Подошли к забору, окружавшему дом художника, и позвонили (звонок был рядом с калиткой). Ждали минут пять и опять позвонили. Женька, переминаясь с ноги на ногу, сердито смотрела на меня.

– Где его носит?

– На рыбалке, наверное, – ответила я, сообразив, что шесть километров мы отмахали напрасно, а нам еще предстоит дорога назад.

– А вдруг он в доме, просто открывать не хочет? Затаился, мерзавец.

– Если не хочет, то мы с этим ничего поделать не сможем.

– Вот что, давай заглянем во двор.

– Но калитка-то заперта, – заметила я и на всякий случай подергала калитку. Так и есть. Но для Женьки подобный пустяк вовсе не явился препятствием.

– Иди за мной, – сказала она, и мы пошли вдоль забора. Очень скоро я поняла, что задумала Женька. Еще в прошлый раз она приглядела место, где легко можно перелезть через забор. Вплотную к забору стояла бочка, из тех, что прицепляют к трактору и возят воду. Женька на нее забралась, уцепилась за верх изгороди и через мгновение спрыгнула с той стороны. – Шевелись, – буркнула она.

– Ты спятила, – зашипела я. – А если нас застукают?

– Скажем, воровали клубнику. Отличное начало для большой и светлой любви.

– У тебя нет никакого уважения к частной собственности, – возмутилась я, но полезла, потому что просто не могла оставить подругу.

Мы оказались в просторном саду. Не надеясь обнаружить здесь что-нибудь интересное, быстро пересекли его и подошли к дому. Два окна первого этажа выходили в сад, на окнах опущенные жалюзи. Осторожно двигаясь вокруг дома, мы заглядывали в окна. Только в кухонном жалюзи были подняты, но в кухне никого не оказалось, что меня порадовало. Во дворе стояли три машины, те самые «Нивы», что мы видели накануне.

– Смотри, – схватила меня Женька за руку. – А номера-то наши.

И в самом деле, на одной из машин был номер нашего региона.

– Ни фига себе, а ты еще лезть не хотела. Если бы узнать, кто на ней сюда пожаловал.

– Страховка! – пробормотала я. – Обычно ее держат в бардачке.

Женька подергала дверцу машины, рассчитывая на везение, но та оказалась заперта.

– Вот непруха. Что делать будем?

– Сматываться, – шепнула я. – Хозяева могут прийти в любой момент.

Я боялась, что Женька начнет возражать, но она со мной согласилась. Вышли мы через калитку, запертую на английский замок, изнутри открыть его труда не составило. Дом стоит на отшибе, и я надеялась, что никто не обратит на нас внимание. По тропинке мы дошли до ближайших кустов и устроились там.