– Может, и не придумал, – вздохнула я, – мне тоже звонили.

– Забавно. И кто, по-твоему, мог так развлекаться?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Логично предположить, что сам убийца.

– В таком случае тебе звонил Черник, а сейчас выдумал этот звонок для правдоподобия.

– А если Черник действительно звонил Алле и ему ответил мужской голос?

– Убийца?

– Убийца. Он не открыл дверь Нефедову, но его визит испугал убийцу, и он поспешил смыться, оставив входную дверь открытой.

– Но если верить Чернику, до появления Деда никто из подъезда не выходил.

– Можно воспользоваться чердаком и покинуть дом через другой подъезд. Есть еще вариант: убийца все еще был в квартире, когда приехал Дед. У нашего босса хватило ума не заглядывать в квартиру, так он, по крайней мере, утверждает.

– Допустим. И что это нам дает?

– Иногда, дорогой, ты страшно занудлив. Попробуй узнать, что в ночь убийства делал Губарев.

– Думаешь, это он руку приложил?

– Это моя последняя надежда. Иначе вовсе чепуха получается.

– Почему чепуха, все как раз ясно: у девки был любовник, о котором мы еще не знаем, и он ее убил. Хотя я считаю, что это все-таки Черник, но, если тебе его кандидатура не нравится, пусть будет неизвестный.

– А с какой стати надо было убивать Инессу?

– И это просто: она знала убийцу, и он не хотел, чтобы его имя всплыло на следствии.

– Но о Чернике она уже сказала.

– Допустим, он не хотел, чтобы девушка поведала о том, что он страшный ревнивец, о мордобое и оскорблении покойной в ее присутствии.

– Тогда ему стоило поторопиться с убийством.

– Ну, не всегда все складывается, как хотелось бы.

– А убийство Нефедова-младшего?

– Это вообще из другой оперы, просто ограбление. Помяни мое слово, все так и будет. Я найду таксистов, надавлю на Черника, и этот псих расколется. А где-нибудь через недельку погибнет в автокатастрофе, мы всплакнем, намекнув на то, что это происки проклятых конкурентов, и встретим выборы с лозунгом “Делаем политику чистыми руками”. Ну как, на душе полегчало?

– Еще бы. Ищи таксистов. И займись Губаревым.

– До чего ты упряма, – вздохнул он, хотел что-то добавить, но нас отвлек телефонный звонок.

– Детка… – Голос моего любимого старшего друга звучал недовольно. – Я ждал твоего звонка. Что с убийством?

– С каким? – уточнила я и нарвалась.

– Черт возьми, как ты можешь? Убит сын моего лучшего друга, а ты остришь, как в дешевом детективе.

– Слушай, ты не сказал, что я должна этим заниматься. Ты хотел убийцу Аллы и…

– Это подождет, сегодня прибудет человек, он займется… А ты немедленно свяжись с Волковым. Я хочу быть в курсе дела.

– Хорошо, – не стала я возражать, и мы наконец простились.

– Что я говорил? – хмыкнул Марк и продемонстрировал мне свои мелкие острые зубы, разом став похожим на мудрую крысу. – Кто сегодня прибудет и чем займется?

Я притормозила и сказала устало:

– Ты займешься Губаревым и таксистами.

– А Черником?

– Пусть ребята продолжают его пасти. Выметайся.

Он вышел, глумливо приложил ладонь к виску, а потом клоунски поклонился.

– Придурок, – пробормотала я и поехала дальше, левой рукой набирая номер Волкова.

Встретиться нам удалось только вечером. Он явился ко мне усталый и сердитый, развалился в кресле и принялся хлестать мой коньяк. Я терпела сколько могла, потом спросила:

– Чем порадуешь?

– У тебя хватает совести спрашивать?

– Есть хорошая новость: Дед обещал колоссальную премию за убийцу сына своего лучшего друга, названного к тому же в его честь.

– Хрен мы чего найдем, – разозлился Волков. – В дом проникли через открытую веранду, парень терпеть не мог запертых дверей, и вот итог. Свистнули видак, двести баксов и часы “Ролекс”, которые папаша подарил ему на шестнадцать лет. Часы были у парня на руке, он их практически не снимал. Ну, как тебе? Ах да, доллары лежали на телевизоре, отец оставил их парню, чтоб заплатить членские взносы в теннисном клубе.

– И это все? – на всякий случай спросила я. – Представь себе. А теперь подумай, кем может быть грабитель. Кому вообще придет в голову грабить Нефедова? А если придет, неужто он будет рисковать шкурой из-за видака и часов, пусть даже “Ролекса”. В городе их не продать, а видак уйдет по дешевке. Остается двести баксов. Лично меня тошнит от этого дела.