Шрифт:
Как только Римоци ушел, я позвонил господину Тепли, с которым в последнее время у меня установились более тесные как дружеские, так и деловые связи. Мы продолжали выполнять обязательства, которые каждый из нас взял на себя ранее, а именно: я знакомил его с информацией, которая так или иначе все равно стала бы известной, а он, в свою очередь, сообщал мне новости, которыми венгерские эмигранты делились на допросах с австрийскими полицейскими.
— Друг Стефан, я бы хотел встретиться с вами. И притом срочно.
— Где?
— Мы давно не ходили под парусом.
Он сразу же понял, что я хочу поговорить с ним без свидетелей и электронных «ушей». Спустя каких-нибудь полчаса его яхта уже скользила по голубой воде Старого Дуная.
Договорились мы с ним быстро, а через три дня у меня в руках оказались «минокс» и залоговая квитанция.
Позвав к себе Римоци, я сказал ему:
— Знаете, дружище, через моих хороших друзей мне удалось выцарапать из ломбарда ваш фотоаппарат.
— Неужели?! — обрадованно воскликнул он.
— Подождите радоваться. За все это вам придется платить.
— В Венгрию я больше не пойду!
— Речь вовсе не об этом. В настоящее время ваш фотоаппарат находится в руках другой западной разведслужбы…
— Понятно…
— Более того, я бы хотел знать, в чем именно заключалось ваше задание. Чем интересуется у нас в стране ЦРУ?
Выхода у Римоци не было, к тому же угрызения совести его нисколько не мучили. Разумеется, он мне доверял, а потому собственной рукой изложил на бумаге все, что в тот период интересовало американскую секретную службу:
«1. Новый тип советского танка. За сам танк ЦРУ готово заплатить 50 тысяч долларов, а за схему и инструкцию к нему 5—6 тысяч долларов.
2. Похищение советского офицера или сержанта — 5—20 тысяч долларов.
3. Похищение советских документов — от 500 долларов и выше.
4. Автомат Стечкина — 5 тысяч долларов.
5. Противогаз с коробкой 500 — 5 тысяч долларов.
6. Образцы советского топлива, пороха, взрывчатых веществ, средств противоатомной защиты, инструментов — плата по особому тарифу.
7. Любые данные о советских и венгерских органах разведки и контрразведки, а также сведения об армии — о воинских казармах, армейских объектах и лагерях:
схемы расположения, пути подъезда, дороги, наблюдательные пункты;
расположение воинских складов с горючим и смазочными материалами и боеприпасами;
схемы складских помещений и канцелярий;
различные данные о солдатах и вольнонаемных служащих, магазинах;
данные о воинских частях (их организация, численность, именные списки). Данные об образе жизни отдельных офицеров и служащих, об их привычках;
все об артиллерии; все о системе боевой подготовки».
Один экземпляр этого списка я, разумеется, передал своему другу Тепли, а другой направил в Будапешт.
ПОДДЕРЖКА ОТ ВЕНГЕРСКОЙ ПРЕССЫ
Ситуация требовала, чтобы я начал открыто нападать на видных руководителей «борцов за свободу», на политэмигрантов, пользующихся большим влиянием, и их организации. Руководители нашей разведки предприняли кое-какие шаги для укрепления моего политического авторитета.
Так, в номере от 25 мая 1957 года газета «Непсабадшаг» поместила статью Ласло Сабо, в которой мне были предъявлены серьезные обвинения.
Эти нападки на меня нашли в среде эмигрантов горячий отклик. Правда, позже, после моего возвращения на родину, когда я был вынужден молчать в течение двадцати лет, мне пришлось носить клеймо «предателя», но тогда, весной 1957 года, это сильно помогало мне. В значительной степени вырос мой авторитет в среде эмигрантов, увеличились возможности к действию и одновременно с этим уменьшилась моя «поражаемость».
В выпущенной рабоче-крестьянским правительством книге «Контрреволюционные силы Венгрии в октябрьских событиях», которую обычно называли «Белой книгой», в третьем сборнике говорилось о моей персоне.
Вопрос: С какими органами разведки вы поддерживали связь в Австрии?
Ответ: В Вене, в лагере IX района, я познакомился с венгерским эмигрантом по фамилии Бараняи. Он был агентом некоего английского майора, к которому водил на допрос прибывающих эмигрантов. Бараняи сказал, что английский майор знает обо мне и хочет поговорить со мной. Бараняи сказал и о том, что у майора можно заработать денег. Встреча эта произошла в середине августа 1956 года. Я и Бараняи встретились на Ринге с адъютантом майора, который одновременно выполнял и обязанности переводчика. Он проводил нас к майору. В ходе разговора майор попросил меня, чтобы я описал ему структуру комитета госбезопасности, назвал бы имена офицеров, которые служили в Дьере, и рассказал все, что я знаю о работе пограничников, а затем перечислил ему фамилии людей, на которых можно было бы положиться по приезде в Венгрию. Я удовлетворил его просьбу.
Мне было известно, что Миклош Сабо, сотрудник комитета «Свободная Европа», в период между 28 сентября и 2 ноября по указанию Ференца Надя побывал в Дьере и Мошонмадьяроваре с задачей подготовить в Венгрии специальное совещание. Сабо получил определенную сумму денег для того, чтобы в случае необходимости заплатить кому нужно. Ференц Надь планировал сделать его представителем венгерского правительства в ООН…»
В своих дальнейших показаниях, как сказано в «Белой книге», Имре Мольнар рассказал о роли венгерских эмигрантских организаций. В Австрии его навестил Такач, доверенное лицо «Союза венгерских борцов». Он попросил, признался Мольнар, свести его со своими бывшими начальниками, с которыми он намеревался установить связь с целью переброски оружия для восставших венгров. Особенно такого оружия, сказал Такач, в котором сейчас остро нуждаются в Венгрии, а именно — бронебойного оружия, с помощью которого можно вести действенную борьбу с танками. Такач сообщил, что в случае необходимости они могут направить венгерским повстанцам большое количество оружия и людей.