Наиболее важным шагом с точки зрения как обеспечения собственной безопасности, так и укрепления моих позиций в Вене я считал визит в резиденцию руководства Австрийской народной партии. Мне удалось добиться приема у доктора Смекала, секретаря фракции правительственной партии в парламенте. Когда Смекал услышал, кто я такой, а потом прочитал дружеское письмо ко мне Ференца Надя, недавнего премьера соседней страны, который имел среди коллег тогда еще большой вес, он настолько проникся уважением ко мне, что тут же позвонил генеральному секретарю партии профессору Альфреду Малете, занимавшему тогда, если мне не изменяет память, и пост председателя парламента.

Меня проводили к нему. Господин Малета принял меня в свойственной искушенному политику манере: уважительно выслушав меня до конца и заверив в готовности оказать необходимую поддержку, он как бы между прочим заметил, что, поскольку в Австрии у власти стоит коалиционное многопартийное правительство, а министр внутренних дел, который ведает делами эмигрантов, является членом не их, а социалистической партии, реальные возможности влияния народной партии в этой области довольно ограниченны.

Как бы там ни было, он тут же отдал меня на попечение двум своим депутатам, тихому и приветливому Эрнсту Гуту, лесопромышленнику из Пинкафельда, и Францу Штроблю, депутату от города Эйзенштадт, исполнявшему к тому же обязанности попечителя владений Эстерхази в Бургенланде.

Вскоре с помощью его величества случая я завязал еще одно знакомство, сыгравшее весьма существенную роль в последующих событиях.

Однажды утром мне вручили конверт с письмом Карла Герцога, руководителя венгерского отдела социалистической партии Австрии. В письме Карл Герцог приглашал меня посетить его в служебной резиденции, помещавшейся в Нейбагассе.

Приглашение не только удивило меня, но и возродило кое-какие надежды. Это был первый случай, когда столь значительное лицо искало контакта со мной по собственной инициативе.

Зачем я мог понадобиться социалистам? Пришлось срочно связаться с Будапештом по каналу экстренной связи. Вскоре я располагал всей необходимой информацией для этой нежданной встречи.

В скромно обставленном кабинете, выходящем окнами во двор, навстречу мне поднялся худощавый старичок с хитроватым и умным взглядом чуть прищуренных глаз:

— Карл Герцог.

— Миклош Сабо.

— А я уже многое о вас слышал! — Так он начал свой разговор.

— В самом деле?! — с деланным удивлением воскликнул я, предпочитая утаить, что знаю о нем все.

Как выяснилось, я знал о нем не все. Хозяин кабинета, пригласивший меня для конфиденциальной встречи, был известной политической фигурой среди социал-демократов Европы еще после первой мировой войны. Австрийский Лев Пауль — такое прозвище он получил на поприще политических битв того времени. Эмигрировав из оккупированной Гитлером Австрии, он завоевал себе авторитет и имя как социал-демократический деятель, а вернувшись на родину, вошел в близкое окружение Питтермана, будущего канцлера. По-венгерски Герцог говорил без акцента, так как долго жил в Будапеште.

— Видите ли, дорогой Сабо, — дружески объяснял мне Лев Пауль. — Австрия еще только начинает ощущать вкус самостоятельной государственности. Многие институты власти еще полностью не сложились. В то же время мы, как говорится, — и окно, и пограничный столб между двумя мирами. Естественно поэтому, что нас интересует каждая новая личность, появившаяся на горизонте политической эмиграции. — Он умолк, испытующе глядя мне в глаза, словно старался угадать, какие мысли ворочаются в моей голове и чего от меня можно ожидать. — Вы, мой юный друг, простите старика за такое обращение, не правда ли? Вы появились на этом горизонте подобно комете! Мы немного побаиваемся таких комет, ибо трудно предугадать их орбиту, а от их яркого пламени случаются порой и пожары.

— Вы пригласили меня для того, чтобы сообщить мне об этом, господин Герцог?

— Называйте меня просто дядюшка Герцог. Обещаете?

— С великим удовольствием.

Я почувствовал, что старик почему-то проникся ко мне доверием. Что же, прекрасно, контакты налаживались не только с народной партией, но вот теперь и с социалистической. Тогда я еще не подозревал, какое огромное значение для меня будут иметь эти добрые отношения несколько месяцев спустя.

Мы долго беседовали. Австрийский Лев Пауль интересовался моими планами, положением и настроениями венгерских эмигрантов, расспрашивал о моей собственной судьбе и о том, что я собираюсь делать в ближайшем будущем. Весьма тактично он избегал таких вопросов, связанных с моим прошлым, которые я мог бы расценить как дополнительную проверку моей лояльности. Правда, в этом не было нужды, поскольку министерство внутренних дел, а значит, и жандармерия с контрразведкой находились в ведении министра-социалиста.

За милой беседой прошло немало времени, прежде чем он задал мне неожиданный вопрос:

— Вы не хотели бы со мной сотрудничать?

Застигнутый врасплох, я ответил довольно глупо:

— Вы имеете в виду социалистическую партию?

Старик рассмеялся. Сосредоточенное, серьезное лицо его вдруг покрылось сетью веселых морщинок, а в глазах мелькнул лукавый огонек.

— Нет, нет, я вовсе не думаю склонять вас к выходу из вашей партии! Оставайтесь в ней на здоровье!

— Тогда я вас не понял.