«В дивизии объявили «сухой закон». Вышел Василий Иванович на плац, а там Петька на четвереньках ползает. Пьяный в грязь.

— Порублю! Но… запаха-то нет. Всё прощу! Только скажи «как».

— Дык… Самогоночки — в клизмочку и… и кайф, и без выхлопа. Вот только огурец не лезет».

Фольк снова удивительно прав. Если удалось избежать химического ожога слизистой оболочки прямой и сигмовидной кишки, то алкоголь всасывается в кровь значительно быстрее и эффективнее, не проходя сложного взаимодействия с кислотно-щелочным желудочным соком и очистки печенью.

Ну вот, литра два я ему… ввёл. Теперь пару минут повертеть мужика и посадить устойчиво. Но есть тут одна деталь… Эй, ну-ка огня мне! Хорошо, что на «Святой Руси» — не евреи. И — не мусульмане. В том смысле, что у «собак необрезанных» остаются кое-какие следы жизнедеятельности. Которые у «обрезанных собак» быстро становятся трудно различимыми.

«Призывник на медосмотре.

— Молодой человек, спустите брюки, повернитесь спиной, наклонитесь, раздвиньте ягодицы. Вы курите?

— А что, пахнет?»

Именно запах меня и смутил. Эл Морган в «Великом человеке» даёт две характеристики этому запаху в одном и том же помещении в один и тот же момент времени. Одну — от положительного главного героя: «Пахнет как в конюшне». Другую — от отрицательного: «Запах как в заводской раздевалке». Что и способствует яркости психологических портретов персонажей, выведенных автором.

Я несколько сдвинул кожицу на головке полового члена моего верного гридня и, помимо общей липкости, обнаружил посторонний предмет. Мда… Волос. Кудрявый. Русый. Фольк немедленно подсунул частушку:

О здешней дороговизне досок я уже погрустил. Или гвоздей не нашлось? В любом случае, вышеуказанные столярные работы произведены не были. Что вводит в нашу криминальную ситуацию ещё один персонаж.

На глаза попался Гостимил. Внимательно наблюдавший за моими манипуляциями, с выражением крайнего омерзения на лице. Ты смотри какой рафинированный торгаш-интеллико! Как присяге изменить — «всегда готов», как по пьяни девчонку-малолетку трахнуть — «бес попутал», как при живой жене с другой под венец пойти — «исполнил свой долг как честный человек». «Как честный человек» — ему не стыдно, а тут этот… «мордоворот» будет «морду воротить» и гримасы гримасничать! Дурашка… Я же нашёл вещественное доказательство. Ещё не алиби твоё, но хоть шанс. Конечно, возможен преступный сговор с этой гипотетической дамой. Возможна просто последовательность событий: она напоила, ты украл. Но предварительный сговор требует времени, а я вас выгнал быстро и далеко. Не исключён, но маловероятен. И сама идея — «она напоила и дала»… Ивашко «алкаш», а не «ходок». «Привыкший пить — блудить не может» — русская народная. Если его так напоили, что он саблю потерял, то «взять» хоть чего «даденного» — он уже не мог.

Построение набора следственных версий с учётом возникших в деле новых обстоятельств, было прервано начавшимся процессом Ивашкиной «революции».

— Верю, Ивашка, верю. И весть… долетела. И победы будут. Только вставать не торопись. Ты, главное, не отвлекайся, делай своё… упражнение.

Он, вцепившись в край телеги руками и зубами, уже приступил к процедуре искреннего самоочищения.

Большинство ритуалов посвящения в адепты разных верований предполагает тот или иной вид очищения души и тела. Классический пример: омывание Иисуса в водах Иордана. Но при такой интенсивности и… глубине подготовительного ритуала, который я устроил своему верному слуге, он будет пригоден уже не в пророки, а прямо в боги. Останется живым — можно спокойно записывать его в сан «вицлипуцлей» или «кецалькоатлей». Эк как его… тужит.

Вот же, клизма, «и бисов подарок» — простая, вроде бы, вещь. Коли знаешь что к чему. А скольким людям жизнь спасла. Не считал я — может сотне тысяч, может — вдесятеро более. Детишек, кои через эту методу живыми остались. У маленьких — всё маленькое. Потому и болячки — быстрые. Не успел — похоронил. А тут, считай, целое княжество русское. Не примученное, не огнём да железом взнузданное — своё, сохранённое. И число таким, мелочью моей мелкой спасённых, и поныне — каждый день приумножается.

Пользы от такой мелочи — поболее многих побед славных. Только молебнов о ней не поют, в летописях не прославляют. Скажи кому: «Зверь Лютый Святую Русь клизмой промыл и тем души православные приумножил» — браниться будут, слова худые говорить. А и что мне в той брани? Раз бранятся — живые. Не изделал бы сей мелочи — не бранились бы. Некому было бы.

Дабы не мешать процессу, я перебрался к костерку. Всё-таки, «весть» — в нос шибает. Ноготок присматривал за Ивашкой, Чарджи — за Гостимилом, Сухан — за мной. А я за огнём костерка и собственными подозрениями.