– Как хочешь. – Я пожала плечами. Мои худшие опасения оправдались. Менты, по крайней мере, один из них, что сидит сейчас рядом, подозревают меня в убийстве. – Если бы я хотела убить Лапикова, что помешало мне сделать это в лесу?

– Разумная предосторожность. Кто-то из деревенских мог вас заметить.

– В квартире любовницы он ведь был не один? Женщина жива?

– Жива.

– Застрелить человека в квартире куда рискованнее, чем в лесу. Разве нет?

– Есть еще одна интересная деталь: с мобильного хозяйки квартиры кто-то вызвал «Скорую». Голос женский.

– На всякий случай хочу сообщить, – вмешался Илья. – Эту ночь мы провели вместе, вот здесь, в номере. Администратор может это подтвердить. В котором часу пристрелили Лапикова?

– Его баба говорит, что точное время не помнит. После двенадцати.

– Тогда вы зря нас побеспокоили, – заявил Илья.

Самойлов усмехнулся.

– Значит, у тебя есть алиби? – поворачиваясь ко мне, спросил он.

– Что за вопрос? Ты же обещал с меня глаз не спускать, следовательно, должен быть в курсе: из гостиницы я не выходила.

– Вынужден тебя огорчить, твое алиби я подтвердить не смогу. Моему организму временами требуется отдых.

– Хочешь, дам совет? – сказала я. – Покопайся в одном старом деле. Убитый Павлов, Вяткин и Лапиков – друзья детства. И с тех самых пор за ними кое-что числится.

– Кое-что?

– Они весьма своеобразно проводили время. Кстати, как раз в «ведьмином доме», который зачем-то купил Павлов. Труп женщины, что был там спрятан, возможно, имеет отношение к их забавам.

– И что?

– Был четвертый дружок. Некто Першин Олег. Несколько лет назад он уехал из города. На твоем месте я бы постаралась его найти. Если трое уже покойники, может, и четвертый на подходе?

В этот момент в дверь опять постучали. Самойлов насмешливо спросил:

– Ждешь гостей? Не возражаешь, если я открою?

– Чувствуй себя как дома.

Он поднялся и скрылся в прихожей. Илья тревожно смотрел на меня, новость о смерти Лапикова, безусловно, произвела на него впечатление. Хотя он и кинулся на мою защиту, но, должно быть, сомневался в моей невиновности. Ему-то прекрасно известно, что большую часть ночи в номере меня не было, вернулась я ближе к трем. К тому же для ментов не секрет их взаимная неприязнь с Лапиковым. Вполне вероятно, Илью, как и меня, ожидают неприятности. Однако долго размышлять на эту тему ни ему, ни мне не удалось. В прихожей началась возня, я услышала стон, а через мгновение в комнату влетел Самойлов спиной вперед и рухнул на пол прямо мне под ноги. Его роскошная шляпа откатилась в сторону, на лице читалось изумление. Только я хотела спросить, что за хрень творится, как из прихожей гаркнули:

– Я тебя, падла, на куски порву!

Я глухо простонала и даже зажмурилась. Голос я узнала сразу, а вот появления здесь его обладателя ожидала меньше всего. «Надо бы хуже, да некуда», – успела подумать я и приготовилась к испытаниям.

В комнату вслед за ментом влетел верзила в расстегнутой до пупа рубашке. Светлые волосы, атлетическая фигура. Физиономию перекосило от бешенства. Он с чувством наподдал Самойлову ногой, перевел взгляд на меня, потом на Илью, опять посмотрел на мента, затем на меня и замер с открытым ртом. Немая сцена длилась не меньше минуты. Мент пытался прийти в себя, тем же самым были заняты и мы с Ильей. Тут вновь прибывший сказал, обращаясь ко мне:

– Что ты сделала со своими волосами? И что за дерьмо на тебе надето?

– Здравствуй, Никита, – сказала я.

– Слава богу, это ты, – буркнул он. – Только по голосу и можно узнать. Я уж испугался, что ошибся. Что это за придурки? – кивнул он на моих гостей.

– Тот, что на полу, мент, – ядовито сообщила я.

– А мне по фигу. Если узнаю, что ты с ним…

– Я с ним что? – вздохнула я.

Пока Никита соображал, что на это ответить, Самойлов поднялся, взял свою шляпу и, как будто не зная, что с ней делать, вертел в руках, взирая на моего друга.

– Вы, собственно, кто? – поинтересовался он.

– Я кто? – рявкнул Никита. – Это ты кто? Чего ты, мать твою, делаешь в номере моей девчонки?

Чтобы мент еще раз не схлопотал по шее, а Никита в результате этого не нажил неприятностей, мне следовало вмешаться. Я поднялась, взяла Никиту за руку и сказала:

– Можно я тебя поцелую? Ты не поверишь, но я рада тебя видеть.

Я улыбалась, Никита хмурился. Мы не сводили глаз друг с друга, потом начали целоваться. Я надеялась, что эти двое, воспользовавшись ситуацией, тихо, а главное, быстро, покинут номер. Не тут-то было. Они пялились на нас, так и не сдвинувшись с места. Оторвавшись от меня, Никита со вздохом заявил:

– Детка, я очень зол.

– Знаю. Но все равно постарайся вести себя прилично. – Зря я это сказала.

– Это я должен вести себя прилично? Хватает же совести говорить такое! Надеюсь, ты помнишь, что четырнадцатого у нас свадьба? Должна была быть. А сегодня какое число? Правильно, двадцать пятое. Мы могли бы уже десять дней загорать в Мексике. Перелет бизнес-классом и три недели в лучших отелях. Чумовые бабки. Ладно, хрен с ними, не в деньгах счастье. Но что я должен думать, когда ты вдруг сматываешься неизвестно куда, ничего мне не сказав? Даже записки не оставив и не позвонив ни разу. Я поседел по твоей милости, вот, смотри. – Он наклонил голову и ткнул пальцем себе в висок, но попал в ухо и поморщился. – Долго я буду терпеть твои выходки? Я рыскаю по чужому городу и нахожу тебя в паршивой гостинице в компании двух придурков. По-твоему, это нормально?