Жизнь и приключения Робинзона Крузо

«Робинзон Крузо» (англ. Robinson Crusoe) — герой романов Даниэля Дефо, первые два из которых были опубликованы в1719 году. Первая книга о Робинзоне дала начало классическому английскому роману и породила моду на псевдодокументальную художественную прозу; её нередко называют первым «подлинным» романом наанглийском языке.

У этого литературного персонажа есть реальный прототип — Александр Селькирк, боцман судна «Cinque Ports» («Сэнк Пор»), отличавшийся крайне неуживчивым и склочным характером. Селькирка высадили в 1704 году, по его требованию, на необитаемый остров, снабдив оружием, продовольствием, семенами и инструментами. На этом острове Селькирк прожил до 1709 года.

Полное название первой книги звучит как «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего 28 лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами; написанные им самим».

В августе 1719 г. Дефо выпускает продолжение «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», а еще год спустя — «Серьезные размышления Робинзона Крузо», но в сокровищницу мировой литературы вошла лишь первая книга и именно с ней связано новое жанровое понятие «Робинзонада».

Кто изъ васъ, мои маленькіе друзья, не слыхалъ разсказовъ о Робинзон Крузо? Вы очень часто видали на картинахъ этого бднаго Робинзона, съ его длинной бородой, одтаго въ камзол, панталонахъ и башмакахъ, сшитыхъ изъ козьей кожи, а рядомъ съ нимъ его врнаго слугу, Пятницу, его собаку, кошку и попугая. Этотъ несчастный Робинзонъ — я. Исторія моя занимательна, какъ исторія мальчика, который испыталъ множество злополучій за то, что не слушался родительскихъ совтовъ. Слушайте же эту исторію и пусть она послужитъ вамъ урокомъ.

Отецъ мой былъ уроженецъ германскаго города Бремена. Фамилія его было Крейцнеръ. Оставивъ Бременъ, онъ поселился въ Англіи, въ город Йорк, гд посредствомъ торговли пріобрлъ себ значительное состояніе и женился на двиц Робинзонъ, происходившей изъ одного изъ самыхъ значительныхъ торговыхъ домовъ въ Йорк. Я же назывался соединеннымъ именемъ обоихъ моихъ родителей: Робинзономъ Крейцнеромъ: но англичане, который имютъ обыкновеніе портить въ выговор имена, прозвали меня Робинзонъ Крузо. Это имя навсегда осталось за мною, и подъ нимъ я былъ извстенъ какъ моимъ товарищамъ, такъ и всмъ знакомымъ.

Всхъ насъ у отца было трое. Одинъ братъ былъ адьютантомъ знаменитаго полковника Локарта. Онъ былъ убитъ въ сраженіи англичанъ съ испанцами близь Дюнкараена. — Втораго брата я не помню, потому что родился въ 1632 году, т. е. спустя почти 5 лть посл его отъзда въ Америку, откуда онъ не возвращался боле.

Съ сожалніемъ и раскаяніемъ вспоминаю я о времена моего дтства и юношества. Отецъ заботился обо мн и довольно хорошо училъ меня. Taкъ какъ онъ желалъ чтобъ я сдлался адвокатомъ, то и сдавалъ меня въ самыя лучшія училища и я могъ бы быть совершенно счастливымъ человкомъ еслибы слушался отца; но ученье наводило на меня скуку и не могло искоренить моего страстнаго желанія — оставить дом родительскій, путешествовать по свту и искать приключеній.

Нельзя было скрыть того отъ отца, что я думалъ и что длалъ: моя страсть въ путешествіямъ очень ясно высказывалась. Отецъ мой каждый день совтовалъ мн, чтобы я не покидалъ родительскаго дома и оставался въ томъ состояніи, въ которомъ рожденъ и въ которомъ могу провести всю жизнь спокойно и въ изобиліи. «Сынъ мой», говорилъ мн старикъ отецъ, «въ путешествіе вдаются только люди честолюбивые или обремененные бдностію; но ты принадлежишь къ среднему классу общества и не будешь нуждаться ни въ почестяхъ, ни въ богатств, потому что отечество твое можетъ поставить тебя главою низшаго сословія». Много мн подалъ совтовъ отецъ и указалъ наконецъ на поступокъ моего брата, который противъ воли родительской ухалъ въ Америку и, вроятно, погибъ тамъ. Отецъ горько плакалъ, говоря о моемъ брат. Эти слезы тронули меня, и я ршился оставить свое неблагоразумное намреніе; но прошло нсколько дней, и я опять предался моей завтной мыели — путешествовать по свту.

Однажды я обратился къ моей матери съ просьбою, чтобы она испросила разршеніе у отца на мое путешествіе. Я выразилъ ей несообразность моего восьмнадцатилтняго возраста для того, чтобы вступить въ ученики какого-нибудь торговаго дома, или въ прокурорскіе писцы.

Мать сначала даже и слушать этого не хотла и уговаривала не покидать ее и отца въ старости; но наконецъ, видя мое твердое намреніе, ршилась передать отцу мою просьбу. Отецъ наотрзъ отказалъ, прибавивъ: «я нисколько не одобряю путешествія нашего сына, ничкъ не помогу ему, такъ какъ на это нтъ родительскаго согласія и онъ будетъ самымъ несчастнымъ человкомъ».

Прошелъ цлый годъ; а я все еще оставался дома, мало, или лучше сказать, вовсе не занимался тми длами, къ которымъ пріучалъ меня отецъ, и непрестанно мечталъ о путешествіяхъ.

Однажды, отправившись въ Гёлль, небольшой городокъ, лежащій недалеко отъ Йорка, встртилъ я тамъ одного изъ прежнихъ моихъ товарищей, который возвращался въ Лондонъ на корабл своего отца. Товарищъ предложилъ мн хать съ нимъ вмст въ Лондонъ. Я, страстно привязанный по наслышк къ удовольствіямъ путешествія, съ восторгомъ принялъ это предложеніе и какъ былъ, безъ всякихъ приготовленій, почти безъ денетъ, взошелъ на корабль моего друга.

Едва мы оставили портъ, какъ поднялся ужасный втеръ и море стало страшно волноваться. Я испугался и, вспомнивъ о своемъ неблагоразумномъ поступк противъ отца, сокрушался сердечно о томъ, что Господь караетъ весь экипажъ изъ-за меня одного, какъ заблудшаго и неблагодарнаго сына. Буря боле и боле увеличивалась, и съ нею вмст усиливалось мое раскаяніе. Я внутренно соглашался съ отцемъ, что домашняя жизнь лучше этого бурнаго моря съ его опасностями, и далъ общаніе, что если Господь спаситъ меня, то возвращусь къ отцу моему и буду слушаться его совтовъ.

Находясь въ опасности, я положилъ такое намреніе — оставить путешествіе, но когда опасность миновала, я, къ несчастію своему, перемнилъ это намреніе. Къ вечеру прояснилось небо и мор было тихо. Товарищъ мой смялся надо мною, упрекая меня въ трусости; наконецъ онъ ободрилъ меня хорошимъ ромомъ и водкою такъ, что я пересталъ уже раскаяваться и желалъ опять путешествовать по морю.

Спустя шесть дней посл этого, судьба послала мн въ наказаніе вторую бурю, ужасы которой нельзя и сравнить съ ужасами первой. Все небо обложилось тучами, бушевалъ сильный втеръ, сверкала молнія и гремлъ громъ непрестанно. Эта буря такъ долго продолжалась и съ такою силою, что корабль нашъ преданъ былъ на волю бушующихъ волнъ, и носился по морю съ разорванными парусами и сломанными мачтами. Матросы пришли въ уныніе. Я самъ слышалъ, какъ говорилъ одинъ корабельщикъ: «Боже! сжалься надъ нами, не допусти насъ погибнуть». Опасность еще боле увеличилась, когда въ трюм оказалась течь. Вода въ немъ прибывала все боле и боле, не смотря на вс усилія матросовъ и пассажировъ выкачивать ее насосами, корабль все глубже погружался въ воду. Опасность была близка и велика; намъ оставалось къ спасенію одно только средство — перессть на лодки, что мы и сдлали. Довольно долгое время мы носились по волнамъ на произволъ судьбы, потому что весла нисколько не помогали намъ противъ свирпствовавшаго втра. Какъ хорошо и благоразумно мы сдлали, что пересли на лодки! не прошло и получаса посл этого, какъ корабль нашъ совершенно погрузился въ воду. Къ счастію нашему, втеръ нсколько поутихъ; матросы работали неутомимо, и тмъ боле, что видли группу людей, ожидавшихъ насъ на берегу. Наконецъ намъ удалось хотя съ большими усиліями и не безъ опасностей, пристать къ берегу.