Я едва не выбежал на сцену, чтобы остановить его, но она не испугалась, а рабочие, тянущие занавес, рассмеялись, и я понял, что это — фокус.

Но когда Садини включил электричество и принялся распиливать ящик, я страшно вспотел, потому что видел, как входит в него пила. А Изабель лишь улыбалась, даже когда он распилил ее пополам. Улыбалась — и не умерла!

Потом он накрыл ее покрывалом, убрал пилу и взмахнул палочкой, и Изабель выскочила на сцену без единой царапины. Это было самое замечательное зрелище, которое я когда-либо видел, и поэтому я решил остаться с Садини.

В общем, я поговорил с ним о том, что он спас мне жизнь, и насчет того, что мне некуда идти и я готов работать на него задаром и делать что угодно, лишь бы он взял меня с собой. Я не сказал Садини, что хотел этого лишь для того, чтобы видеть Изабель. Я понимал, что ему это не понравится. Да и ей тоже. Я уже знал, что она была его женой.

Конечно, я наговорил много глупостей, но он все понял.

— Может, ты и сгодишься на что-нибудь, — обнадежил он. — Кто-то должен следить за реквизитом, и это сэкономило бы мое время. А заодно ты мог бы его устанавливать, а потом разбирать.

— Иксни, — сказала Изабель. — Утсни!

Я не понял ее, но он понял. Наверное, это был магический разговор.

— Гуго будет молодцом, — заверил он. — Мне нужен помощник, Изабель. Человек, на которого я мог бы полностью положиться, — ты понимаешь…

— Слушай ты, дешевый…

— Перестань, Изабель!

Она нахмурилась, но Садини взглянул на нее, и она как-то сникла и попыталась улыбнуться.

— Хорошо, Вик. Как скажешь, но помни — это твоя забота, а не моя.

— Согласен. — Он подошел ко мне. — Считай, что с этого момента ты — мой ассистент.

Так оно и случилось.

И тянулось долго-долго. Мы побывали в Толедо, потом в Детройте, Индианаполисе и в Чикаго — о, во многих местах. Но для меня все они были одинаковы. Вначале поездка на поезде, затем Садини с Изабель отправлялись в гостиницу, а я приглядывал за выгрузкой багажа из вагона. Потом укладывал «подпорки» — так называл свой реквизит Садини — и чемоданы и подавал бумажку с адресом шоферу грузовика. Тот подвозил их к заднему входу театра, и я переносил их за сцену, в примерочную.

Спал я в театре, по большей части в примерочной, а питался вместе с Садини и Изабель. Хотя она появлялась редко, поскольку допоздна спала в гостинице и, кроме того, наверное, стыдилась меня. Я не сердился на нее — достаточно было взглянуть разок на мою одежду, глаза и спину.

Правда, Садини вскоре дал мне новую одежду. Он был добр ко мне, этот человек. Часто рассказывал о своих трюках и даже об Изабель. Я не понимал, как такой милый человек мог говорить о ней подобное…

Пусть она недолюбливала меня, да и от Садини старалась держаться подальше, я все равно знал, что она — ангел, прекрасный, как в тех книжках, что показывали мне Сестры. Конечно, Изабель не интересовалась некрасивыми людьми, наподобие меня и Садини с его черными глазами и усами. Не понимаю, зачем она вообще вышла за него, когда могла найти себе красавца, как Джордж Уоллес.

У Джорджа был номер в том же шоу, что и у нас. Он был высокий, белокурый, с голубыми глазами и выступал как певец и танцор. Когда он пел, Изабель обычно стояла за кулисами сбоку и смотрела на него. Иногда они болтали и смеялись, а однажды, когда Изабель собиралась уйти в гостиницу из-за головной боли, я заметил, как они с Джорджем входят в его гримерную.

Пожалуй, мне не стоило говорить об этом Садини, но все слетело с языка, не успел я опомниться. Он очень рассердился и принялся расспрашивать, а потом приказал мне держать язык за зубами и глядеть в оба.

Мне не следовало на это соглашаться, теперь я это знаю, но тогда я помнил лишь то, что Садини сделал мне много добра. Поэтому я начал следить за Изабель и Джорджем, и однажды, когда Садини в перерыве между представлениями отправился в город, я снова увидел их в гримерной Джорджа. На цыпочках я подобрался к двери и заглянул в замочную скважину. И вспыхнул от стыда, потому что Изабель целовала Джорджа Уоллеса, а тот говорил:

— Итак, дорогая, не будем откладывать задуманное. Как только шоу закроется, мы с тобой удираем, направляемся на побережье и…

— Брось свои детские шутки! — зло ответила Изабель. — Я схожу по тебе с ума, Джорджи-мальчик, но свой куш я не упущу. Вик делает сборы и зашибает тысчонку в неделю, а твой номер приносит жалкие гроши. Повеселиться я не прочь, но на большее меня не заманишь.

— Вик! — скорчил гримасу Джордж. — Что имеет этот голодранец? Пару чемоданов с дешевым реквизитом да еще усы. Любой может сделать магический номер — я тоже, будь у меня нужные механизмы. И ты прекрасно это знаешь, черт подери! Мы с тобой могли бы придумать отличный номер, детка. Как тебе эта идея? Великий Уоллес и его труппа…