И это было так же приятно морально, как тесно и неудобно физически. Обстоятельство, что все родичи выше меня, вдруг приобрело огромное значение. Из-за их голов и плеч совершенно ничего не было видно, и это никак не могло мне понравиться. Да и колдуны могли нарушить своим поведением ту тонюсенькую ниточку доверия – почти волосок, – которую я ощущала в наших отношениях с духом и его другом. Поэтому, отбросив все сомнения, я решительно подала голос:

– Эй, дух, а почему ты раньше молчал?

– Вы бы мне не поверили. – В его безразличном голосе снова проскользнуло подобие человеческих эмоций.

– Я бы поверила. Ставь щиты, я открываю. Только объясни сначала, почему он сидит в темноте?

– Не хочет, – коротко отрезал хозяин, и мне вдруг стало предельно понятно, чего именно не хочет заключенный в камне маг.

Не хочет, чтобы мы увидели его лицо, надежду в глазах и скептическую, горькую усмешку на губах. Потому что сама я чувствовала бы то же самое после стольких бесплодных попыток.

Сфера мгновенно оказалась в моих руках, и так же мгновенно открылось окно в недра саркофага. Никто не ожидал такой скорости, и заключенный в камне узник тоже, потому и не успел спрятать напряженно наблюдающего за нами лица. И я сумела его рассмотреть… и впасть в совершенный шок. Потому что спутать черты этого юного лица с каким-то другим никак не могла, несмотря на всю разницу в возрасте.

– Гарх!

Судя по дружному вскрику моего мужа и напарника, они тоже узнали пленника, хотя он сориентировался почти мгновенно, выхватил откуда-то темную вуаль и набросил на лицо.

Но теперь, когда я знала главное, мои мысли неслись вперед с нарастающей скоростью, как лавина, начавшаяся с маленького камушка. Я как наяву снова слышала так хорошо знакомый голос, а память услужливо подсказывала детали прошлого.

– Выходи! – смело открывая дверь во всю ширину, я распахнула последний заслон, и он поднялся в саркофаге во весь рост, худощавый и по-мальчишески нескладный. Неуверенно сделал шаг, второй…

Камень вокруг двери по мере продвижения пленника к выходу сначала слабо осветился, потом начал постреливать злыми молниями и сыпать искрами. Я торопливо двинула навстречу узнику дверь, по наработанному методу подхватывая его, как совком, и попыталась захлопнуть засов.

Не тут-то было. Мгновенно вспыхнувшая на коже несчастного замысловато сплетенная сеть тянула его назад, впиваясь в тело, как острые бритвы, раня до крови и грозя разрезать на тысячи частей, если он не отступит. Стон сорвался с его упрямых губ, когда первые алые струйки брызнули на черный металл пола. Он попытался сделать еще рывок… но не выдержал и отступил, прижавшись к противоположной стене.

Раны на руках и лице пленника затягивались практически молниеносно, исчезая, как стертый губкой рисунок, но вместе с ними таяла и осветившая его глаза надежда.

– Друг, отпусти их, – сказал он глухо, поворачиваясь к нам спиной. – Они сделали все, что могли. Исполни их желание.

– Нет, – резко оборвала я это замечательное выступление, заставившее поморщиться Дэса с Хенной и заинтересованно прищуриться свекра. – Рано! Мы сделали далеко не все, что можем. А если ты и правда тот, кто попал в этот чертов камень шестьдесят лет назад, я все равно найду ключ к этой проклятой ловушке.

– Что ты знаешь, – обернулся пленник резко и стремительно, – о том, что произошло шестьдесят лет назад?

– Достаточно, чтобы уважать тебя всей душой и быть тебе обязанной за жизнь самых дорогих мне людей, – твердо сказала я. – Хотя мне неизвестно, чем обернулся этот поступок в твоем мире, но мой нынешний он спас, Ленди.

– И я с ней согласен. – Дэс крепко обнял меня одной рукой, а второй сделал знак почтения. – Извини, что мы сомневались, но если бы ты сразу назвал свое имя…

– Кто вам его сказал? – в напряженном голосе пленника звучало недоверие.

– Тот, кто шестьдесят лет мучается старой виной и корит себя за то, что не приказал брату встать в круг вместе со всеми, – мягко сказала я и вдруг сообразила: – Подожди минутку, он сейчас будет здесь.

– Стой! Не нужно… – Пленник явно боролся с собой. – Я не уверен, что хочу его видеть.

– Он сейчас уже старик, – тихо сказала Хенна, глядя прямо в лицо магу, – и уже много лет проводит в кресле, после того как ему откусил ногу мезолиск. И он сделал за свою жизнь много хорошего – и много ошибок, за которые сполна раскаялся и понес залуженное наказание, но помилован, потому что его храбрость и добрые дела все же перевесили. Последнее время он совсем плох, потому что на наш мир обрушилась новая беда, а у него не хватает сил повернуться к ней лицом с мечом в руках, как прежде. Я тебя прошу от имени всех, кого он спас и уберег в чужом мире, и от имени их детей и внуков – не отказывай ему в этом свидании.