Шрифт:
– Господин Джугашвили, почему Вы постоянно носите сапоги?
– воздержался от приветствия, но не удержался от вопроса неугомонный автор «Заратустры».
– «Это очень удобно. Можно так пнуть в морду некоторым товарищам, что зубы вылетят».
– А почему это курительное приспособление у Вас из руки в рот прыгает, словно лягушка?
– Да писаки проклятые придумали штамп – теперь не отвертишься. У меня – усы, сапоги и трубка, у Гитлера – усики и челка. Чтоб они ко мне в зону после смерти попали! Кстати, Лаврентий, ты выяснил, какие подлецы сидят, ничего не делают, кроме того, что анекдоты про нас сочиняют?
– как ни странно, тот акцент, с которым Вождь говорил в гитлеровской зоне, здесь почти не ощущался.
– Конечно, выяснил: кто сидит, тот анекдоты и сочиняет!
– А где они концентрируются? Черт, люблю это слово, особенно в сочетании с термином «лагерь»!
– В Зоне Творческих Душ!
– Вымани их к нам!
– Пытался, но очень трудно, батоно. Многие из них в свое время вернулись в Первый СССР с Запада – и горько раскаялись в своей дурости. Во второй раз на грабли наступать не хотят!
– Это не оправдание! Пытайся! Кому как не тебе знать: попытка-не пытка! А в твоем случае пословица звучит так: «Не будет успешной попытки – будет успешная пытка»! Ха-ха!
– Товарищ Сталин, я же не говорю, что совсем не достиг результатов! Удалось переманить оттуда группу полуграфоманов, кропавших свои труды в стиле «социалистического реализма»: обещал дать им возможность читать их опусы вслух перед массовой аудиторией в качестве измывательства и истязания для слушающих!
– Вот-вот, пусть помучаются! Власик, ко мне посетители?
– Так точно, товарищ Сталин!
– Почему же не докладываешь?! Проинструктируй их – и ко мне!
К новоприбывшим подошел толстый генерал, в два раза перещеголявший двуличного римского божка Януса. У него на одной голове было сразу четыре лица, характеризовавших его главные качества: пройдоха, обжора, пьяница и бабник.
– Товарищ Сталин болезненно реагирует, когда к нему тихо подходят! Шагайте крепким шагом, не смущайтесь, не тянитесь. А то он говорит: «Что ты передо мной бравым солдатом Швейком вытягиваешься?» Говорить коротко, точно, по делу! Ясно? А теперь представьтесь!
– Гениальный философ, «первый имморалист» Фридрих Ницше!
– Экс-президент России Борис Николаевич Ельцин!
Власик явно испытал почти невозможное для пекла чувство – искренне обрадовался.
– Товарищ Сталин, к нам доставили арестованного агента мирового империализма Бориса Ельцина!
Вождь жутким взглядом посмотрел на разрушителя Советского Союза. Кто-то сказал про Джугашвили: «Он на чувстве страха играл лучше, чем Паганини на скрипке». Перед «дядюшкой Джо» отводили глаза даже Черчилль и Рузвельт. Ни Ельцин, ни Ницше даже призрачными бровями не повели, глядя на самого кровавого диктатора всех времен и народов с отчаянной наглостью.
– Смотри, какой спесивый!
– оценил Вождь ЕБН (философа он пока демонстративно не замечал).
– Знаешь, что мы с тобой за разрушение великой России сделаем?!
– Я Россию спас!
– Да ну? Ну-ка, Молотовошвили, - шутливо обратился он к плотного вида душе в пенсне, - напомни, как мы территорию нашей Родины увеличивали...
– Осуществляли, как ее называли на Западе, советскую политику «салями»: отрезали от Европы по кусочку и прилепляли к СССР?
– вмешался Ницше, которого грозный коммунистический лидер запугать не сумел.
– «Салями»? А что, остроумно!
– улыбнулся Иосиф Виссарионович, понимавший толк в юморе и шутках.
– Давай, Вячеслав!
– Товарищ Сталин, - начал докладывать Молотов, слегка заикаясь, - я на всю жизнь запомнил Ваши слова: «Хорошо, что русские цари н-навоевали нам столько земли. И нам т-теперь легче с капитализмом бороться». Исходя из Ваших указаний, «свою задачу как м-министр иностранных дел я видел в том, чтобы как можно больше расширить пределы нашего Отечества. И кажется, мы с Вами неплохо справились с этой з-задачей...
Коммунисты и народы прибалтийских государств в-высказались за присоединение к Советскому Союзу. Их б-буржуазные лидеры приехали в Москву для переговоров, но подписать присоединение к СССР отказывались. Что нам было делать? Я в-выполнял очень твердый курс. Министр иностранных дел Латвии приехал к нам в 1939 году, я ему сказал: «Обратно вы уж не вернетесь, пока не п-подпишете присоединение к нам». Из Эстонии к нам п-приехал военный министр... Мы ему то же сказали. На эту к-крайность мы должны были пойти. И выполнили, по-моему, н-неплохо.
Нас очень волновал п-польский вопрос. И мы с-своего добились, хотя нас всячески старались ущемить, навязать Польше буржуазное правительство, которое, естественно, было бы агентом империализма. Но мы – товарищ Сталин и я за ним – держались такой линии, чтоб у себя на г-границе иметь независимую, но не враждебную нам Польшу. На переговорах и раньше споры шли о г-границах, «линии Керзона», линии «Риббентроп – Молотов». Товарищ Сталин с-сказал: «Назовите, как хотите! Но наша граница пройдет так!» Черчилль в-возразил: «Но Львов никогда не был русским городом!» - «А Варшава была», - спокойно ответил т-товарищ Сталин.