Шрифт:
– Полковник пограничных войск НКВД СССР, Герой Советского Союза Никита Карацупа!
– вытянулся во фрунт охранник советской зоны в пекле.
– А этот?
– полюбопытствовал Фридрих, кивая на чалмоносца.
– Индус.
– Сам вижу, что не европеец. Кто он?
– Не «кто», а «что»! Это – мой сторожевой пес по кличке Индус!
– Погоди, так ведь всех твоих овчарок, начиная с первой, звали Ингус, - попытался опровергнуть собеседника Борис Николаевич, вспомнивший, с кем говорит.
– Ты ведь знаменитый погранец, который поймал более четырехсот шпионов и диверсантов?
– Никак нет и так точно!
– Не понял...
– Я имею ввиду, что так точно, я – тот самый Карацупа. Но, никак нет, всех моих служебно-розыскных собак звали Индус. Однако в печати, чтобы не обижать товарищей из братской угнетенной Индии, в кличке меняли одну букву: ставили «г» вместо «д».
– Товарищи, - заговорил было объект обсуждения...
– Фу! Молчать!
– заорал на него полковник.
– Кто позволил голос подавать? Вот я тебя!
«Пес» униженно завертел задней частью тела и распростерся ниц перед хозяином.
– Вот так-то! Это - бывший сотрудник Коминтерна из Индии. Решением Политбюро ЦК ВКП(б) и лично товарища Сталина определен на охрану государственных границ Второго СССР в качестве моей сторожевой собаки...
– Как же можно?!
– не то восхитился, не то вознегодовал Ницше.
– Человека одним словом превратить в пса?!
– Чего тут такого!
– возмутился невежеством своего гида бывший кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС.
– Партийный орган любого ранга, панимаш, мог превратить кого угодно в дерьмо или в труп, не то что в какую-то там овчарку!
– Верно говорите!
– подтвердил Карацупа.
– Настоящую-то собаку здесь не сыщешь!
– Кстати, почему?
– забормотал писатель.
– Ведь многие представители рода «канис» куда лучше людей...
– Церковь учит, что у собак нет души, значит, ад или рай для них закрыты, - просветил неуча экс-коммунист, под старость обратившийся почти в святошу.
– Такая вот загогулина. А этому, - Ельцин кивнул на индуса, - как я понял, не привыкать. В тридцатые годы все коминтерновцы – и советские, и иностранные - были сталинскими шавками, так что он просто свою давнюю роль теперь и в преисподней исполняет.
– Ладно, потехе – вечность, но и делу – час, - переиначил пословицу полковник.
– Службу надо исполнять. Кто вы такие и чего хотите?
– Он заказан генералиссимусом Сталиным, а я его веду в Кремль, - показал призрачным пальцем на подопечного эрзац-Виргилий.
– Чего? Кого заказал товарищ Сталин, того можно везти только в морг!
– захихикал Карацупа, явно довольный своей шуткой в стиле «черного юмора».
– Ваше остроумие плоско, как русский блин – конечно, не тот, что комом!
– охладил его пыл Фридрих.
– Вы не пытайтесь из себя конферансье изображать, а просто пропустите нас...
– Я никого никуда в жизни не пропускал – только не выпускал! Или ловил!
– Как так?
– искренне удивился Ельцин.
– Ты же шпионов и диверсантов сначала пропускал на территорию СССР, а на обратном пути хватал...
– А откуда, кстати, взялось столько нарушителей границы – иностранцев?
– тоже выразил свое недоумение Ницше.
– Кроме Вас ведь Ваши коллеги их тоже сотнями ловили.
– Гм, - смутился герой-пограничник.
– Нарушители-то все были несознательными советскими гражданами, которые к буржуям перебежать пытались... Их куда тяжельше было отлавливать, нежели чужаков: те перешли распаханную землю – и очутились на нашей территории, где все против них. А наши перебежчики миновали контрольно-следовую полосу – и уже на Западе, где нам их не взять!
– И как же Вы ухитрились больше четырехсот своих сограждан от буржуазного образа жизни уберечь?
– в вопросе философа подоплекой явно служил марксов девиз «Подвергай все сомнению».
– Весь советский народ помогал! Перебежчики-то были в основном либо ВН (враги народа, кто не понимает), либо ДВН, дети евонных, либо кулаки, либо инородцы сосланные, либо утеклецы из лагерей. Местные жители и в прилагерных, и в пограничных зонах охотно выдавали нам, доблестным чекистам, беглецов: за каждого пойманного мы платили поштучно – столько-то килограммов муки, столько-то метров мануфактуры.
– Неужто все друг на друга доносили?
– удивился Ницше.
– Сначала — не все, только коммунисты, а потом и беспартийных приучили! Вот, пусть товарищ Гусев, секретарь Центральной контрольной комиссии, подтвердит!
– Товарищ Карацупа совершенно прав! Я откровенно заявлял еще в 1925 году: «... Каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства».
– А беспартийных как соблазнили?
– продолжал допытываться философ.