– Не мог бы ты объяснить, что имеешь ввиду?
– попросил Дьявол, не решившийся обвинить собеседника в пустословии; чем-чем, а этим Ленин никогда не страдал. Тот, наконец, снизошел до расшифровки своих мыслей:

– Вы же не будете заставлять нас убеждать сотни миллионов атеистов в том, что Бог есть?

– Нет, конечно...

– Но если Бога не существует, то и Дьявол – выдумка попов?

– Логично.

– Чего ж Вы принуждаете нас советскому народу внушать гнилую идейку о Вашем существовании?! Хотите, чтобы, поклонившись Вам, они получили убедительное доказательство наличия во Вселенной ее Творца?! Вы же нам всю многолетнюю идеологическую работу разрушите! А наша подпольная... извините, подземная Коммунистическая партия? Вот мы, здесь присутствующие, - он обвел взглядом Политбюро, - так славно потрудились во имя наших общих целей – и Вы хотите все погубить?! «Нет, господа хорошие, - забываясь постепенно, продолжал он, упустив из вида, что в кабинете присутствовал лишь один его оппонент, - коллегия, руководящая партийным органом, стоит на страже партийной дисциплины, она охраняет единство партии от всяких поползновений демонстрировать какой-то разброд... И мы не потерпим никаких вылазок, от кого бы они не исходили, против ее цельности! Так и знайте, не потерпим!..»

Люцифер молчал, пораженный этим нахальством, всей нелепостью его диктаторского поведения... Но ведь Ульянов кругом прав, так что трудно было возражать. Сатане оставалось только смотреть Ленину прямо в глаза, выражение которых становилось, по мере того, как тот говорил, все более наглым и злым.

– «Быть великим – значит: дать направление», - восхитился Ницше, высоко ценивший в людях дар полемиста.

– «Ленинский стиль – это сочетание русского размаха с американской деловитостью», - не удержался от похвалы и Сталин.

– «Человек выпрямляет кривые пути; Гений идет кривыми», - процитировал одну из своих «пословиц ада» Вильям Блейк.

– Ты – мой достойный последователь, - только и нашел что сказать владыка преисподней. — Ладно. Согласен, до окончательной победы над Богом поклонение мне атеистов, включая ваших советских адозаключенных, отменяется.

– Вот и хорошо. «Опасны не ошибки, а упрямая их защита», - Ленин тоже сделал комплимент Дьяволу, от которого того перекосило.

– А теперь открой: каким таким важным делом ты все время занят?

– Думаю.

Ницше попытался зааплодировать.

… О высшей самодисциплине Ленина свидетельствуют 7000 листов, которые он написал только цитатами. Одни его конспекты заполнят большой книжный шкаф...

– Почему в одиночестве?

– Учась в гимназии, я никому и никогда не давал списывать. Когда приходили гости, убегал из дома через окно. Потому что при жизни «не любил глупых людей с глупыми разговорами».

Дьявол не уставал допытываться:

– Над чем размышляешь? Или это секрет даже от меня?

– Никаких секретов у меня нет, всю жизнь заранее предупреждал в своих книгах человечество о том, что собираюсь с ним делать. Тайны хороши в тактических вопросах: когда и где собрать съезд, сделать экспроприацию, раздобыть денег. Что касается стратегических целей, то их скрывать вредно. «Идея становится всесильной, когда она овладевает массами». Значит, главные замыслы прятать от мира нельзя.

– Так какие идеи ты вынашиваешь?

– Примитивно говоря, теологические...

– Да Вы что, товарищ Ленин?
– охнул Жданов.
– Теология – продажная девка небесного империализма...

– Заткнись, дурак!
– резко оборвал своего идеолога Сталин.

– А поподробнее?
– продолжил допрос Дьявол.

– Я пишу в уме книгу «О возможностях построения коммунизма в одном отдельно взятом аду».

– Ты же вроде что-то подобное там, на земле писал?

– Не путайте. Там он сочинил опус «О возможности построения социалистического ада в одной отдельно взятой стране – Российской империи» и претворил его в жизнь, - съехидничал Ницше.

Ленин среагировал на злую реплику совершенно неожиданным образом.

– «Ага, вот и Вы» подключились к дискуссии, - сказал он, - «давно бы пора... Будем вместе работать? Вы, надеюсь, притянете» и Вашего близкого друга, великого композитора и плохого философа Вагнера, «который глупо стоит в стороне и не хочет примкнуть к нам... Ну, а Вы? С нами, не правда ли?» Ведь Вы же против Бога и церкви? У нас ведь одинаковое презрение к буржуазной нравственности. «Революционер не может руководствоваться понятиями личной чести, для него существует лишь вопрос политической целесообразности. Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции». Разве Вы не готовы подписаться под этими моими словми?

– Зачем Вам нужны я и Вагнер?

– «Когда мы перетянем на свою сторону всех архимедов, земля хочет не хочет — а перевернется».

– Фридрих, ты же по сути был совсем не злым человеком! Разве тебя не коробят цинизм большевиков, их стремление все вопросы решать репрессиями и войнами, их постоянное насилие над народом, их стремление создать и поддерживать милитаризм в странах, которые они захватили?!
– воззвал к своему спутнику Борис Николаевич.
– Это же варвары!

– Массовая политика — хаотический феномен. «Чтобы возвыситься над этим хаосом и придти к... организованности, надо быть приневоленным необходимостью. Надо не иметь выбора: либо исчезнуть, либо возложить на себя известную обязанность. Властная раса может иметь только ужасное и жестокое происхождение. Проблемы: где варвары ХХ века? Ясно, что они могут появиться и взять на себя дело только после потрясающих социльных кризисов; это будут элементы, способные на самое продолжительное существование по отношению к самим себе и гарантированные в смысле обладания самой «упорной волей». Мое определение полностью подходит и к фашистам, и к коммунистам. Далее — о войне.