– Выпью.

– А сто пятьдесят?
– уже пристально глядя на меня, интересуется.

– Выпью.

– А двести?
– заинтересовался Мамакин. Я глубоко вдохнул и на выдохе выдал:

– Выпью.

– Наш человек, - решил Мамакин и отправил меня на собеседование к Ельцину”.

То есть главные критерии для охранника в понимании первого президента России – не профессионализм, выносливость и физическая сила, а умение пить!

Бухать патрону первые годы приходилось тайком, специально выбирая в собутыльники кого-нибудь одного, помолчаливее. В субботу вмажут, в воскресенье соберутся вечером, отдыхают, добавят еще, а утром перегаром и разит. Ельцин глушил запах, от него всегда какими-то духами пахло.

Каждый вечер дежурства генерала Коржакова заканчивался одинаково. Ельцин приглашал его в кабинет, он закрывал дверь изнутри, доставал заранее припасенную бутылку — коньяк «3 звездочки». Бутылку они приговаривали ровно за 3 минуты — я засекал — безо всякой закуски. Уже в лифте Ельцин клал в рот леденцы: от запаха.

Его знаменитый скандал с поездкой в США — просто опьянение свободой. В Америке он больше мог не бояться Горбачева и КГБ. Не знал еще, что газетчиков нужно опасаться еще сильнее, чем агентов Лубянки.

Став полноправным владыкой страны, по существу — царем, Ельцин сразу же отбросил правила приличий.

– Я слышал, будто Наина Иосифовна обвиняла окружение своего мужа, что те его спаивают!

– Никто его не спаивал! Это он всех спаивал. Года до 1995 к нему без бутылки зайти было просто нельзя. Ельцин заставлял всех выпивать вместе с ним. Многие этим умело пользовались. Геннадий Бурбулис вывел даже целую методу: в какое время и с какими бумагами лучше всего заходить к шефу. Соратники замеряли по часам, сколько времени должно пройти после первой рюмки, чтобы президент подписал нужную бумагу. Именно в эти минуты он становился особенно щедр. Во хмелю, он отписал Михаилу Задорнову гостиницу «Метрополь»: под фонд помощи русским в Прибалтике. К счастью, осчастливленный вовремя успел обнаружить, что дом № 1 по проспекту Маркса, который безвозмездно передавался фонду, - не что иное, как знаменитый памятник архитектуры с врубелевскими фресками на фронтоне. Уже подписанный указ был отменен.

О расширении ельцинской души после принятия на грудь хорошо были осведомлены и иностранные лидеры. Во время поездок президента РФ на саммиты СНГ президенты братских республик специально подпаивали его, чтобы стал податливей и мягче. Единственным, кто мешал обрабатывать Ельцина, был Дмитрий Рюриков, на какие только ухищрения не приходилось идти, например, американцам, дабы отсечь шефа от его помощника!

В октябре 1995 года на саммите в Гайд-парке Клинтон пытался убедить Ельцина не выходить из договора по ограничению обычных вооружений в Европе, как того требовали российские военные. Сначала он обработал его за обедом, подливая «русскому другу» калифорнийское вино — бокал за бокалом. В прошлом он уже имел успех с захмелевшим Ельциным, так что снова решил попробовать... Первая попытка закончилась неудачей. Выпив три бокала подряд, ЕБН резко потерял интерес к делам, и вернуть его в рабочее состояние уже не представлялось возможным.

Тогда хозяин Белого дома пустился на новую хитрость: после обеда под благовидным предлогом отослал из комнаты неуступчивого Рюрикова и быстро схватил Ельцина за рукав:

– «Борис, посмотри на меня! Не важно, что говорит твой парень. Это касается только нас двоих... Мы должны сделать это быстро. Договорились?»

Ельцин мало что понял, но доверительный тон «друга Билла», его апелляция к личным их отношениям заставили его согласно кивать головой. Когда вернувшийся Рюриков попытался что-то возразить, американцы заткнули ему рот: «Ваш президент дал уже согласие на наши предложения».

Всякий раз, возвращаясь потом в Москву, Ельцин вместе с министром иностранных дел Козыревым неустанно рассказывали о новых внешнеполитических победах и неуклонности российского курса.

На пленарных заседаниях с большим числом присутствующих по обе стороны стола Ельцин играл решительного, даже властного лидера. Во время же закрытых встреч он становился восприимчив к уговорам и увещаниям Клинтона. Затем во время заключительных пресс-конференций Ельцин из кожи вон лез, чтобы скрыть, как уступчив он был за закрытыми дверями.

И ладно бы президент сдавал позиции и соглашался на заведомо невыгодные для России условия по какой-нибудь отвратительной, но уважительной причине, скажем, за миллиардные взятки. Самое обидное, что лидера сверхдержавы вербовали всякий раз за каких-то пару бокалов вина или виски!

Даже когда на переговорах обсуждались вопросы первостепенной важности — скажем, расширение НАТО на Восток — Борис Николаевич придерживался этой пагубной политики. В сентябре 1994 года в Вашингтоне Клинтон сумел убедить Ельцина, что бояться НАТО не надо, Америка и Россия — братья навек, а их, двух президентов, до конца дней будет связывать «великая дружба». С тех пор все официальные заявления Москвы об «абсолютной неприемлемости» расширения НАТО воспринимались в Вашингтоне исключительно с ухмылкой.

Вот почему заморские лидеры закрывали глаза на бесчисленные выходки русского царя. «По меньшей мере, он не агрессивен, когда пьян», - саркастически изрек как-то Клинтон.

А закрывать глаза тогда было на что! Еще когда Ельцин только позвонил поздравить Клинтона с победой на выборах, был он уже изрядно навеселе. Язык у Бориса заплетался, и он никак не мог уразуметь, что же отвечает ему собеседник.

А в апреле 1993 года на первом их совместном саммите в Ванкувере, где Клинтон по неопытности додумался организовать морскую прогулку, Ельцин мгновенно осушил три стакана виски, потом хлопнул столько же вина: не закусывал он принципиально. «Его речь становилась все более бессвязной... Его все больше нервничающие с каждой минутой помощники пытались отогнать официантов с напитками, но президент им не давал».