Читая послание, Ингигерд даже на минуту забыла, что перед ней стоит, внимательно вглядываясь в лицо, муж. Когда подняла голову и встретилась с его цепким взглядом, в котором в тот момент уж чего-чего, а любви не было вовсе, вспыхнула и, протягивая свиток Ярославу, пробормотала:

– В нем нет ничего вольного…

Тот фыркнул:

– Я чужих писем не читаю!

– Но он мне не чужой!

– А кто? – Помолчал, видя ее смущение, потом поинтересовался: – И давно ты с ним… переписываешься?

И тут в Ингигерд снова взыграл строптивый норов:

– Я не служанка и не наложница! Я свободная женщина и могу писать письма тому, кому захочу, если он не враг тебе! Я верная жена, ты никогда не сможешь меня ни в чем упрекнуть! И во всех спорах буду стоять на твоей стороне. Но я вольна в своих поступках, если они тебе не во вред!

Говорилось все это больше для себя самой, чем для Ярослава, хотелось убедиться, что не потеряла свободу, став замужней.

А князь молча слушал, его лицо не выражало ничего. Это только распаляло Ингигерд, она сказала гораздо больше, чем хотела и даже думала. Какая свободная, если замужем? Но в одном молодая княгиня была права – она всегда будет на стороне мужа, даже если придется выступать против собственных соплеменников. К счастью, такого не понадобится.

Еще час назад Ярослав сомневался, стоит ли переезжать в Киев насовсем, его самого больше тянуло в вольный Новгород, даже раздумывал, не осесть ли здесь, а в Киеве посадить наместника, но теперь он точно знал, что в Новгороде, где есть связь с Норвегией, не останется ни на день!

– Даже свободная женщина обязана следовать за мужем. Поэтому ты поедешь за мной в Киев! Завтра же!

Он не стал выслушивать ее возражения или согласие, круто повернулся и вышел, оставив Ингигерд ужасаться тому, что произошло.

Когда за мужем закрылась тяжелая дверь, она застонала, сцепив зубы, швырнула письмо на пол, даже притопнула. И вдруг бросилась за ним следом, догнала сразу. Услышав сзади шаги, Ярослав остановился.

– Я не поеду в Киев! Мне скоро рожать, а там все чужие!

Остановись она на этой фразе, и князь пошел бы на попятный, действительно, переезжать так далеко женщине на сносях опасно, но Ингигерд умудрилась испортить все и здесь, видя, что взгляд Ярослава стал сочувствующим, добавила:

– И вообще решать, где жить, буду только я сама!

Лицо князя исказила гримаса презрения:

– Я верну тебя отцу как блудливую кошку!

– И навсегда потеряешь его поддержку! – парировала Ингигерд.

Вот теперь он ответил с насмешкой:

– Ты решила испугать меня этим? Не получится, Ингигерд, сейчас я достаточно силен. И ты поедешь в Киев! Я так хочу!

Глядя в бешеные глаза мужа, Ингигерд вдруг почувствовала, что все внутренности скрутила дикая боль. Невольно застонав, она схватилась за живот и присела. Начались схватки.

Конечно, никакого разговора больше не было, Ярослав позвал слуг, повитуху и метался по своим покоям, переживая, что своей резкостью вызвал такую боль у жены.

Роды были стремительными, младенец вполне здоров, сама княгиня тоже. Повитуха вышла из ложницы княгини, протягивая Ярославу туго спеленутый сверток:

– С сыном тебя, князь!

Тот принял сверток с дрожью в руках. Илья родился слишком давно, и самого Ярослава тогда не было в Новгороде, когда приехал, Анна также подала сына. Но прошло столько лет, уже взрослый Илья погиб, и теперь этот мальчик его наследник. Горячая волна любви и нежности к сморщенному красному личику захлестнула князя. А тот вдруг сладко чмокнул пухлыми губками и нахмурился, готовясь зареветь во все горло.

Повитуха забрала ребенка у Ярослава:

– Дите покормить надо!

Немного позже князь вошел к Ингигерд, та кормила малыша. Можно ли найти лучшую картину – молодая красивая женщина кормила ребенка! Она подняла блестящие глаза на мужа, широко улыбнулась, радуясь своему материнскому счастью.

Ярослав опустился на колени перед ложем, коснулся ее руки:

– Спасибо, Ингигерд.

Разве мог он после этого ее чем-то укорять, чего-то требовать? Князь вернулся в Киев один, оставив жену с маленьким сыном в Новгороде. Он до конца жизни будет делить свое время между двумя городами. Даже построив в Киеве многое, душой будет тянуться в вольный город на Ильмене. Туда же будет стремиться и княгиня Ирина – такое имя получила на своей новой родине Ингигерд.

Сына назвали Владимиром – хоть так князь примирился со своим отцом…

После битвы на Альте, когда Ярослав обратился за защитой к Богу и погибшим братьям, он, и без того твердо веровавший, очень много передумал. Гибель братьев, не пожелавших ввязываться в схватку за власть и принявших из-за этого мученическую смерть, с одной стороны, была князю укором, ведь сам он в эту схватку ввязался, пойдя против отцовской воли.

С другой стороны, будь он неправ, разве помог бы Господь в той битве? Не сделал ли его разящим мечом?