– А как предупредим-то их, батюшка?

– То не твоя забота, мне это положено. Зять к Бобковым приехал, Баир. А красные на хонгодоров без опаски смотрят, инородцы ведь. А потому не заподозрят, что под ночь он со станицы уедет, его стойбище ведь рядышком. Оттуда вершками пойдет и предупредит наших.

Старик говорил негромко, даже в своем доме держа постоянную опаску, ведь не дай бог случайно кто-нибудь услышит, тогда всей семье погибель выйдет, а потому добавил еще тише:

– Ты бы ложилась, милая, почивать, весь день на службе была. А я пойду, дело спроворю. Лишь бы охрану твой чекист не увеличил, а то наши казаки напасть не решатся…

– «Черемуха» это. Обычный слезоточивый газ, – Пасюк говорил медленно и осторожно, с трудом выдавливая слова. Как он и ожидал, чекист первым же делом спросил о снаряженных газом патронах. К его великому удивлению, расспрашивали вежливо, сразу сказав, что требовать нарушения присяги не станут да и бить его не будут.

В последнее верилось с трудом – хоть руки и развязали, но за спиной чекиста стоял все тот же амбал, что несколько раз уже намял ему бока и связываться с которым Александр не желал категорически, памятуя полученный ранее негативный опыт.

Тем более что у двери с той стороны застыли еще двое охранников, готовых бросится на помощь в любую секунду. А потому слишком велико неравенство в силах между ними, причем сейчас, когда организм только начал оправляться от полученных ранее побоев.

– На основе хлорпикрина изготовлен…

Последнее слово Пасюк добавил с некоторым напряжением – просто не знал, так ли это. Про боевые газы он слышал подробные лекции только несколько раз – в школе, на уроках НВП, да в институте, где его назначили ответственным за ГО общежития, и пару раз нудный майор, таким, как он, «счастливцам» пытался вбить в головы азы противохимической и прочей защиты. Затем система прежней советской гражданской обороны рухнула окончательно и бесповоротно, и Александр полностью избавился от не хлопотных, но докучливых обязанностей.

И вот сейчас был вынужден припоминать, что ему раньше читали, ибо выбора не имелось. Будет молчать – могут изуродовать, а там придется отвечать на совсем неудобные вопросы, на которые он не в состоянии дать вразумительных ответов.

– А чем эта гильза внутри снаряжена, Александр Александрович?

Перед чекистом на столе лежало запасное кольцо со вставленными патронами, что имели разноцветные головки. А рядом револьвер, который Либерман, именно такой фамилией представился этот молодой еврей в кожанке, не удосужился разрядить.

– Перечный газ! – быстро ответил Александр, хотя правильней говорить было «перцовый». Здесь взяла вверх хохляцкая натура, больно любил он так выговаривать слова.

– Перечный?

Стоящий за спиной Либермана командир неожиданно побледнел, спал с лица. Голос его заметно дрогнул, что чекист заметил моментально, и живо того спросил:

– Вам известен этот газ, товарищ Ермолаев?

– Нет, название похожее. Наш первый эскадрон в окопах германцы газом горчичным траванули, треть гусар полегла.

– Это был иприт, газ кожно-нарывного действия! Дихлордиэтилсульфид! Снаряды «желтый крест»! – с улыбкой крутого профессионала произнес Пасюк, сразу же выдав почти все скудные знания, что знал по прежним лекциям. И единственное химическое название, которое он запомнил после часа утомительной тренировки – уж очень хотелось блеснуть по случаю.

– Его немцы в шестнадцатом году под городом Ипром применили, оттого и название это. А потом и на Восточном фронте задействовали…

– Так точно, вашбродь. Нас летом семнадцатого аккурат и накрыли, когда Керенский наступление устроил.

– Как интересно! – протянул чекист, вклинившийся в их диалог. И тут же указал на другой патрон: – А это что за газ?

– Нервно-паралитический! – моментально ответил Пасюк, но говорить о том, что снаряжают патроны небоевыми ОВ, он не стал – пусть некоторый страх почувствуют, глядишь, и к решительным действиям не прибегнут. Да и положа руку на сердце он сейчас не хотел, чтоб его снова отлупцевали – не мазохист же ведь. И для вящего устрашения сказал, уставив глаза на патрон с черной головкой.