Шрифт:
Мозг, как всегда, спокойно дал подсказку, а глаза впились в торчащий из-за кошевки ствол винтовки. Второй конвоир и возница уцелели и сейчас в кого-то стреляли, почти не целясь, лихорадочно передергивая затворы винтовок, что лязгали с периодичностью хорошо отработанной машины.
И вот бы Родиону закрыть свои глаза и не смотреть в их сторону! Но нет, именно его затравленный взгляд привлек внимание красноармейца, что сидел в кошевке напротив него.
– Надо же?! Уцелела белогвардейская морда!
Боец посмотрел на него с удивлением и нескрываемой ненавистью, затем злобно оскалился.
– Щас я тебя к Колчаку на свидание отправлю!
Он навел на Артемова винтовку, прицелился и нажал на крючок. Время словно замедлило свой ход, а кадры жизни лениво поползли, будто поставленные с нормального на самый тихий ход.
Родион видел, как палец нажимает на спуск, слушал щелчок бойка, но сделать ничего не смог – все тело сковал смертный ужас. Вернее, не все – он почувствовал, как неожиданно расслабились у него все мышцы внизу, и ощутил теплоту, что стала исходить из его тела.
Щелк…
– Твою мать!
Красноармеец смачно выругался в три загиба и дернул затвор винтовки – патрон вылетел на снег.
Осечка!
– Ах ты, падло! Ну, белогвардейская сволочь!
Конвоир выхватил из шинели обойму из пяти патронов и вставил их в магазин сверху, оттянув блестящий на солнце брусок металла. Затем выдернул металлическое крепление из-под донцев гильз и с громким лязганьем, от которого душа, вопя от ужаса, убежала уже в пятки, закрыл затвор.
Говорят, что человек в такие последние для него секунды просматривает перед глазами всю свою жизнь. Родион ничего такого не видел, он уставился в черный зев винтовочного ствола, не в силах отдать своему окаменевшему телу команды хотя бы закрыть глаза, чтобы не видеть вспышки и того комочка раскаленного газами свинца, что разнесет ему напрочь всю голову. Лишь только одна мысль на мгновение заполонила весь его вопящий в ужасе разум:
«Боже, я хочу жить!!!»
Командир комендантского взвода 269-го полка 90-й бригады 30-й стрелковой дивизии Пахом Ермолаев
– Лежи, ваше красное благородие! Лежать, кому говорю, скотина приблудная!
Тело взвыло звонким криком. Пахом стиснул зубы и прокусил себе губу, стараясь сдержать стон от чудовищной боли в руках. Но он предпочел бы совсем сойти с ума от истязаний, чем жить после той чудовищной ошибки, которую сам же и совершил.
Близость казачьего поселка Тибельти сыграла над всеми злую шутку – видимые вдали крыши домов, где была расквартирована целая караульная рота, заставили забыть о привычной осторожности.
Он с тремя бойцами передового дозора отправился на проверку стойбища, хотя присутствие командира отряда не требовалось. Да и возницы стали шибче нахлестывать лошадей, а те, почуяв близость скорого отдыха, сами добавили хода. Подтянулся следом и отставший арьергард – и все сбились перед юртами в одну большую кучу, на что и рассчитывали казаки, устроившие им тут засаду.
Все просчитали, сволочи!
– Ну, вот и все, теперь не подергаешься!
Казак встал с его спины, и Пахом, извернувшись, тут же попытался перевернуться. Не удалось – связали полузадушенным и качественно, не обращая внимания на разворачивающийся бой. Но зато стало видно все, что происходило на узкой равнине в урочище Иркута.
Спереди и сзади красноармейской колонны вынырнули две группы казаков, с полдюжины шашек в каждой. Сноровисто и быстро развернувшись в две жиденькие лавы, станичники с диким воем устремились в атаку.
Со стороны бурятского стойбища еще полдесятка желтолампасных казаков осыпали пулями сгрудившуюся в двухстах шагах колонну, а теперь пошли в атаку, проваливаясь унтами в снегу.
– Эх-ма!
Пахом заскрежетал от горя зубами – перевес врага в выучке был настолько очевиден, и даже, не вляпайся они в засаду, шансов вырваться было бы мало. Будь вместо бородатых солдат весь его комендантский взвод, то да, тогда бы отбились.
Все должно было решиться через минуту. Однако затянуть столкновение оставшиеся в живых красноармейцы могли – на санях, где везли пленного подъесаула, был ручной пулемет «Шоша», прихваченный именно для такого случая, и сейчас парой очередей можно смести жиденькие казацкие лавы.
А там, глядишь, и атаку спешенных станичников отбить, и можно дождаться подкрепления из Тибельти – в поселке уже поднята тревога, и через полчаса, и это в худшем случае, подойдет караульный взвод и казаки будут смяты. Может хватить и пятнадцати минут – командир роты там опытный, наверняка держит один из своих взводов в полной боевой готовности.