– Не понял тебя! Ты чего сказала, Галсан?! – прохрипел севшим голосом Пасюк, прекрасно все поняв. Вот только «жарить» девчонку в этой юрте, куда могли зайти в любую секунду, он не мог. Да и зазорно матерому мужику на отроковиц кидаться.

– Прости, я не так сказала! – на русском языке девочка говорила почти правильно, тщательно выговаривая слова. – Я хотела тебе сказать, как это… Возьми меня не женой. Просто возьми – эта ночь. Как жена возьми, на ложе! Бременеть хочу…

– Забеременеть, – машинально поправил ее Пасюк и осекся, но тут же спросил построжавшим голосом:

– Что у тебя за бзик, Галсан? С чего это ты?

– Лама вчера приходил. С отцом и мной говорил. У тебя вот здесь пятно большое, от рода унаследованное, – девочка коснулась пальцами левой руки правого предплечья мужчины.

– Как ты узнала?

От сказанных тихих слов Пасюка проняло до пяток. И он, вскочив на ноги, от волнения смог только прошипеть этот вопрос. Но девчонка правильно его поняла и обстоятельно ответила:

– Лама гадал по бараньей лопатке, тебя видал. Его другой лама посылай! Великий лама, Панчен-лама! Он тебя глядел, много лет вперед видел! – буряточка задумалась и показала ему пальцы на ладонях, потом сжала в кулачки, оставив по одному пальцу.

– Восемьдесят лет тому вперед?!

«Ох ты! Это что за Нострадамус местного розлива? Раз он меня видел, он должен знать, как мы сюда попали! А нет ли возможности вернуться обратно?»

От первых пришедших в голову мыслей Пасюка бросило в горячечный пот, и он молча рухнул обратно на подушки.

– Лама мне говорил – сына от тебя зачинай! Скоро делай! Беда грядет – на мой род, на твой голова. Всем худо будет!

– Какая такая беда? Что ты мелешь?

Пасюка снова пробрало до пяток плохое предчувствие, которое затем прокатилось по телу – и все от слов бурятки.

«Выходит, лама и последствия гражданской войны видел? Или только для Баянова рода напророчил? Нет, скорее всем им тут хана будет! Нужно выбираться и поскорее…»

– Хараал на нас, лама сказал!

Буряточка потрясла его за рукав, выдернув из размышлений – глядела большими глазами, в которых плавился страх и собирался капельками слезинок в уголках блестящих бездонных серых очей.

– Харханай всем! Искупать нужно, кровь мешать нужно – одбэ рожать. У тебя отхон нет, хорошо… Рожать казака тебе буду! Один рожать, три рожать, пять рожать! Басаган рожать раз, казак много рожать…

Пасюк медленно охреневал – девочка знала, о чем говорила и с напором требовала. Что такое отхон он знал – младший сын. Только откуда она узнала, что у него детей нет, ни старших, ни младших?

Ох уж, поговорить бы с ламой, откуда у него такое ясновидение! Именно поговорить – он уже понял, что судьба привела его не туда, куда нужно.

– Калым давай не надо! – по-своему поняла его молчание девчонка. – Отец рад будет – землю давай, много давай. Может, сто делянок давай. Скот давай, арат пасти будет. Я хорошая жена буду. Сапсем…

Торопливо сказанные слова добили Пасюка – это ж надо, за него самого богатейший калым дают, лишь бы женился, и не на уродине какой, а на красавице, чья кровь явно не только брачеховская кровь – личико у девки светленькое и носик чуточку прямой и тонкий!

Но смех смехом, а внутри душа была натянута струной. Буряты не дурни, они люди расчетливые, и если предлагается такое, все устои за раз единый опрокидывающее, то видно, сильно их допекло, и угроза грядет для них нешуточная!

Но вот так запросто пойти в примаки к богатому буряту он не мог, да и не привлекала его дальнейшая жизнь в глухом кочевье. Какая женитьба! В душе все вопило от осознания того, что есть, хоть и слабенькая, надежда выбраться!

– Не могу на тебе жениться, Галсан! Не могу!

– Я хороший жена буду…

– Не могу! – отрезал Александр стальным тоном, и увидел, что девчонка побледнела как полотно. Галсан всхлипнула и уцепила его пальчиками за рукав гимнастерки.

– Жениться не надо, дитя мне делай!

– А если я откажу…

– Отец меня харанхай!

Просто и печально ответила Галсан, и потому как лицо ее дрогнуло, Пасюк понял, что это не бред, а очень серьезно.

– А почему Баян со мной не говорит?