Шрифт:
– Лама не велел! Сказал – басаган все решай!
– А зачем Лифантьева увел?
– Никто не мешай с тобой говори. А ему добрый морин дари, отец водка пить отучайся!
– Понятно, – крякнул Пасюк и досадливо подумал – куда ни кинь, везде клин. Вон, у них все продумано: даже Лифантьеву, даром что злобу бурят на него имел, сейчас ради такого дела хорошего коня подарили, лишь бы подольше его задержать снаружи!
Откажет он девчонке – ее в жертву принесут или просто убьют, чтоб от всего рода заклятие и возможную смерть отвести.
– Отец тебе сейчас тоже дари морин, хороший. За дитя дари, – девушка с трудом произнесла это слово, погладила себе живот и торопливо добавила: – Седло казачье дари, улус делал, с алтын узда. Там стоит, сегодня сам забирай, веди с собою!
Пасюк вздохнул – девчонка неправильно поняла его досаду: мол, казаку коня подарили, а ему нет, обидно ведь, и грубовато, но строго произнес то, на что решился:
– Отцу скажи – ничего давать не надо! Дите я тебе и так сделаю, раз оно вам требуется. Вот только как насчет благополучных дней для зачатия, а то вхолостую ночь с тобою пройдет? Понятно?!
Девчонка торопливо закивала головой, а из глаз покатились крупные слезы. Она не совсем понимала, что говорит казак: если замаскированный отказ, то для нее это станет…
– Как тебя, такую пигалицу…
Пасюк скривился, выбора у него не было. Победят моральные устои – погубит девчонку. Он решил, что некуда деваться, да и месяц воздержания свою роль сыграл, и то, что Галсан была не только красивой, но и крепенькой, как все степнячки. А, значит, и вытерпит процесс, и будущего ребенка выносит, раз лама так приказал.
– Ну что ж, будем делать тебе дитя! Понятно?!
– Зай! Зай!!! – радостно всхлипнула девчонка, мгновенно поняв, о чем идет речь, и мигом принялась раздеваться, словно заправский духобор.
– Зай, зай – банзай! Ложись давай и не болтай!
Родион Артемов
Это была не жизнь, а сказка! Афинская ночь, право слово!
Горячее женское тело обжигало, но уже не возбуждало. Приглянувшаяся ему поутру буряточка, та, которая «Драгоценность», оказалась прямо ненасытной нимфоманкой, испив его досуха, буквально до последней капли. Выжали как лимон и, судя по игривым касаниям, хотели продолжить сей увлекательный, но изрядно утомительный процесс.
– Нет, нет, Эрдени! – Родион искренне взмолился. – Хватит на сегодня, я уже больше не могу. Не надо… Да сколько можно! Я же человек, а не секс-машина какая-то, батарейки у меня разрядились! Спать, давай спать, вон рассвет уже наступает!
Небо в очаговом отверстии сделалось уже серым, звезды начали терять свою яркость. Он никак не ожидал, что прозанимается этим делом, да еще с похмелья, больше полусуток – вечер да почти всю ночь.
– Отхон будет! – довольно произнесла женщина, положив его ладонь на свой пышущий жаром живот. Потом переместила ее повыше, на тугой комок груди, крепкий и привлекательный до сих пор, несмотря на двойные роды.
В другое время Родион вспыхнул бы пламенем, как сухая охапка соломы, но не сейчас – пять подходов к «гимнастическому снаряду» совершенно вымотали «спортсмена». И он взмолился еще раз:
– Нет, нет, я пас! Давай спать!
– Отхон от тебя будет! – Эрдени словно не заметила его испуга, продолжая удерживать его ладонь на своей груди. – Добрая жена тебе я достанусь. Калым давай не нужно, отец сам калым за меня давай. Дом давай, скота сто голов давай, алтын дай. Доброй жена буду!
– Я не могу!
В диком ужасе возопила душа музыканта – такого он никак не ожидал. Ну, ладно бы, соблазненная девица, на которой принуждают жениться, но тут баба молодая и с двумя детьми в довесок. Нет, так мы не договаривались!
– Ехать мне нужно. Далеко, за океан!
Совершенно искренне зачастил Родион, вернув, наконец, себе свою руку. Он на самом деле хотел уехать в Америку, совершенно искренне полагая, что там его музыкальные новации произведут на всех впечатление, а ему принесут деньги, пусть даже тоненьким ручейком, и мировое признание.
«И чего ради я должен оставаться в этой дыре да еще насильно ожененный. Да я в этой глуши со скуки сдохну, крутя скотине хвосты. Щас! Надо делать ноги, пока папаша с дубьем и амбалами не пришел сюда на благословение со свадьбой!»
Мысли приняли практический характер, и он стал по миллиметру отодвигаться от женщины, готовый сорваться с низкого старта в любую секунду. Сонливость, что неудивительно, у парня разом прошла, словно ледяной водой облили.
– Меня жена ты брать не хочу! Так, однахо?!