— Валерий Павлинович, за что вас хотели убить?

— В моем случае все было предельно понятно: оставалась неделя до 16 июня — выборов в Москве. По желанию Юрия Михайловича Лужкова голосовать избиратели должны были за нас обоих — за мэра и вице-мэра «в одном флаконе». Существовали люди, которым наша связка рушила все планы. Рушила настолько, что они решились на устранение. Мне потом говорили, мол, если бы хотели — устранили бы. Но посудите сами: взрывное устройство, кроме тротила, содержало в себе 200 пуль. Только волей случая мне досталось совсем немного, и все в спину.

— В такие случайности не верится, если работает профессиональный киллер.

— Просто в тот день все пошло не так, как обычно. Они, видимо, долго следили за мной и знали, что каждое утро за мной приезжает машина, я выхожу из подъезда и обхожу ее справа. Сумка (я видел ее — черный пакет) стояла на лавочке так, что при взрыве зона поражения накрывала и машину, и меня полностью, если я двигаюсь по стандартному маршруту. Но в тот день жена попросила сходить за кефиром для внука на молочную кухню, что-то у нее стряслось, и она не успевала. Я вышел пораньше и пошел не к машине, а в сторону. А там еще уперся в наш семейный «Москвич», который мой сын, поздно вернувшийся с работы, поставил прямо у подъезда. Я, про себя ругая его, стал обходить машину, еще сильнее отклоняясь от стандартной траектории. Грохнуло. Я даже не понял, что случилось, подумал, что на что-то наступил...

Повернулся, смотрю — помощник Василий лежит на земле, ноги все в крови, обгоревшие... Говорит: «Валерий Павлинович, нас взорвали». Я даже боли не чувствовал, когда схватил его и потащил в машину. Водитель испугался, не может сообразить, что делать. Тут я припоминаю, что рядом есть больница, и мы поехали туда. Добрались, нас положили на каталки и оставили. Так прошло с полчаса. Я пытался понять, что происходит, почему нет врачей. Потому, видимо, удерживал сознание. Потом — было около 8 часов утра — помню, как вошел высокий молодой доктор и сказал: «Мы из «Склифа», сейчас все будет хорошо». Тут я и отрубился.

А происходило в эти полчаса вот что: о взрыве сообщили в милицию и «скорую». Выехали машины соответствующих служб. Немедленно доложили Лужкову, тот направил людей из мэрии. Они приехали: вокруг кровь, осколки, побитые пулями поверхности, а нас нигде нет. Сообразили, что водитель мог отвезти нас в ближайшую больницу. Там и нашли.

— Но все же вам сильно досталось. Говорили, что вероятность того, что вы выживете, была не больше процента.

— Врачи считают это по формуле — процент ожога тела плюс количество лет. Не должно быть больше ста. У меня было обожжено 50 процентов, а лет мне было без малого 49. Вот я этот шанс и использовал. Нет, правда, я так был уверен, что мне надо не только выжить, но и полностью восстановиться, что никого не слушал. Врачи-то мне говорили, что я пролежу в больнице не менее полугода и останусь инвалидом. А я, как очнулся, сразу спросил, через сколько дней выйду, ведь на 21 июня была назначена инаугурация — мэр и я принимали присягу. Мне предлагали тихонечко в больничной палате провести церемонию. Но я понимал, что должен быть там, показать, что цели своей враги не достигли, что мы будем работать по полной программе. Тогда все врачи, мои близкие как-то в это поверили и стали мне помогать.

Жену Татьяну в первый день привезли в больницу на машине мэрии, а когда на второй день она пришла, ее не пустили. Тогда врач-реаниматолог Валентина Ивановна дала ей белый халат и научила, как проходить в реанимацию. Мне требовалась диета, и Юрий Михайлович сказал, что для меня по его распоряжению будут готовить специалисты. Но тут вмешалась доктор, мягко так сказала: «Пусть жена готовит. От этой еды будет больше проку. Пока она этим занимается, чувствует, что помогает».

— Но ведь вас все же повезли на инаугурацию. Вы уже нормально себя чувствовали?

— Мое путешествие было отдельной операцией «Склифа». Во-первых, мои обожженные ноги надо было во что-то обуть. Их обработали и стали надевать мне ботинки. Они были на три размера больше, но все равно малы... Во-вторых, опутали проводами — мерили в режиме нон-стоп температуру, давление. Со мной выехала бригада врачей. Все — мэр, президент Борис Ельцин — знали, в каком я состоянии. Было сделано все, чтобы на этом мероприятии врачи имели все возможности работать.

Пока я сидел, все было нормально. Но заиграл гимн, надо встать. Чувствую — рухну. Пульс под 100, давление 200 на 110. Сзади подхватили, придержали. Врачи шутят, что мою инаугурацию проводили они. Я им уже много лет отвечаю, что они с этого мероприятия тоже пользу поимели. А дело было так: когда меня везли из больничного корпуса в мэрию, чувствую, колдобина на колдобине — трясет. Говорю, что поправлюсь и сразу распоряжусь починить ту дорогу. На обратном пути доктор и говорит водителю: «Везем Валерия Павлиновича с другой стороны, там ям еще больше, авось и ее починит».

— Починили?

— Починил. Мой личный опыт потом, когда я выстраивал социальную сферу в городе, дал много полезного. Как вы помните, в те времена социалка в Москве была довольно продвинутой: у нас были неплохие пенсии, развита социальная помощь старым и малым, вполне эффективное и обеспеченное здравоохранение. Хотя оставались проблемы, которые преодолеть было трудно. Например, я возражал против страховой медицины. Она, как вы помните, вводилась при Михаиле Зурабове. Он знал мое отношение к нововведению и как-то решил убедить меня в ее прогрессивности лично. Привел в поликлинику, а там мониторы светятся, сотрудники в белых рубашках в них глядят. Распечатываем услуги по стоматологии: фамилия клиента, прием, процедуры. Читаю бумажку, говорю Зурабову: «Тебе со мной не повезло. У меня теща стоматолог. И потому я знаю, что три дня подряд осмотр полости рта у одного пациента, как написано, не делают. Третий прием приходится на 7 ноября, а это праздник. Все это вранье, так выкачивают деньги». Система не улучшила ситуацию в здравоохранении, напротив... Когда я пришел в Нижний Новгород, то развел по разным углам медучреждения и страховщиков, которых считаю ненужными посредниками. У них 85 процентов причин отклонения платежей по медуслугам — неправильное оформление бумаг. А как их заполнит доктор, которому надо не только писать в бумажке несколько строчек по 17 цифр, но еще и людей спасать? В Нижегородской области сейчас с медициной все относительно неплохо. А когда я приехал в регион, то обнаружил в районах поликлиники, которые не ремонтировались и не переоборудовались десятки лет. Мы приняли специальную программу, и всего за два года было отремонтировано 124 медучреждения, для 152 лечебных учреждений приобретено более 9 тысяч единиц медоборудования. 10 тысяч человек смогли получить высокотехнологичную медпомощь. Что практически сразу дало эффект: например, смертность от болезней системы кровообращения снизилась почти на 10 процентов. Это же десятки и сотни жизней.

— На встрече с врачами Института Склифосовского вы сказали, что тот случай с покушением вас многому научил. Чему?

— Тогда я понял, что времени на то, что хотел бы сделать, может оказаться неожиданно мало. Я с тех пор тороплюсь. Если в моих силах сократить время на бюрократические процедуры, а какие-то вообще свести на нет, я делаю это. Вы, наверное, слышали, что в Нижегородской области с 2005 года, то есть с того момента, как я стал губернатором, объем ежегодных иностранных инвестиций увеличился в 14 раз. Сейчас это примерно 1,1 миллиарда долларов каждый год. Причем это не портфельные инвестиции, не бумажки, акции, а прямые инвестиции в основной капитал: строительство, оборудование. У нас построили предприятия ведущие фирмы с мировыми именами. Знаете, почему они к нам идут? Потому что у нас есть инвестиционный совет, который я создал и возглавил. Инвестор к нам приходит один раз, защищает бизнес-план, и в течение десяти дней мы его рассматриваем. Все согласования делаем сами. Приняли областные законы, стимулирующие инвесторов идти к нам, — налоговые и земельные льготы. Например, построили в Выксунском районе литейно-прокатный комплекс за три года. В чистом поле. Капитализация — 1,4 миллиарда долларов. Приехал Владимир Владимирович Путин на завод, спрашивает у руководителей: как вы сумели в столь короткий срок построить такой комплекс? Они говорят: «У Шанцева в кабинете сидели, и то, что надо было полгода согласовывать, согласовали за 15 минут. Он всех приглашал, утрясал проблемы. А строительство — дело техники. Для сравнения, Владимир Владимирович, мы в Москве в это же время, когда начинали завод, занимались реконструкцией головного офиса. Так мы до сих пор проект не согласовали!» А Владимир Владимирович поворачивается и говорит, мол, вот, Шанцев, что ты в Москве оставил! Я согласился: «Владимир Владимирович, я слишком хорошо знаю, что плохо в Москве, чтобы с этого начинать в Нижнем Новгороде».