— Не арии. Музыкальные композиции. Два года я писал оригинальную музыку для церемонии открытия. Сделал аранжировку даже гимна России.

— Сильно!

— Почему бы и нет? Студенческий «Гаудеамус» тоже прозвучит по-новому. В подобных представлениях уйму времени занимает выход команд стран-участниц на стадион. Чтобы разнообразить монотонную картинку, мы решились на эксперимент: на клубном, диджеевском груве будет исполнена российская классика от Глинки и Даргомыжского до Чайковского и Рахманинова.

— А на закрытии чем удивите?

— Там другая концепция. Секреты раскрывать не стану, скажу лишь, что споют Земфира, «Би-2»…

— Опять песни Игоря Крутого?

— Успокою: моя музыка будет только на открытии.

— Отшумит Казань, и вам лететь в Юрмалу — спасать «Новую волну», которая едва не разбилась о мощный волнорез в лице маэстро Паулса.

— Не преувеличивайте! Да, Раймонд отказался участвовать в жюри. Его место займет Тото Кутуньо. Тоже, по-моему, неплохо.

— Полагаете, равноценная замена?

— По крайней мере, хитов написано не меньше… Нет, прекрасно понимаю, что Паулс — лицо Латвии, а успех конкурса в Юрмале — во многом результат ностальгии по нашему общему прошлому, когда все пели и слушали одни песни. Паулс — музыкальный символ ушедшей эпохи.

— Раймонд Валдемарович давно хотел соскочить с «Новой волны» и не особо это скрывал.

— Из одиннадцати лет фестиваля семь или восемь он уходил. Это была такая игра. С другой стороны, мы говорили о том, что расставаться надо интеллигентно. В момент, когда Раймонд действительно решил бы откланяться, он пожелал бы «Волне» дальнейшего плавания, а мы с почетом и любовью его проводили бы. Увы, красивого прощания не получилось, маэстро предпочел громко хлопнуть дверью…

— Отчего, как думаете?

— Может, в угоду политическим амбициям… С ним не совсем корректно поступили в Латвии. Разорился банк, где сгорели деньги Паулса.

— Большие?

— Да. Вероятно, таким образом Раймонд захотел выразить протест.

— Вы-то здесь при чем? Банк имеет к вам отношение?

— Никакого. Я задал Паулсу тот же вопрос, когда Лайма соединила нас по телефону. Он сказал: «Прошу простить, если обидел». Но эти извинения, кроме меня, слышала только Вайкуле, а его заявление об уходе прозвучало на весь мир.

— Больше вы так и не встречались?

— А о чем нам теперь говорить? Я не вправе обижаться на Паулса, отчасти считаю его своим учителем, всегда декларировал уважение к композиторскому и исполнительскому дару маэстро, но все равно сейчас неприятно. Он не сдержался, наплевал на то, что для меня дорого… Мы же много раз обсуждали с ним тему, я предлагал: «Раймонд, хотите — вместе закроем проект, как вместе его начинали». Нет, отвечал, это важно для молодых. А теперь выясняется, конкурс ничего не дает Латвии, идет экспансия русской музыки, мешая развитию самобытных латышей… Мне Паулс никогда не говорил подобного. В любом случае он остается большой личностью, но гадать о его метаморфозах не берусь. Был момент, помню, Раймонд обижался, что не влияет на политику фестиваля, а я пытался объяснить, что мне нужно вскарабкаться на елку и кое-что не оцарапать. Найти пропорции, чтобы и рейтинг трансляциям обеспечить хороший, и молодым артистам шанс дать, и звезд эстрады в Юрмалу зазвать. Да, некоторые из тех, кого я приглашал на «Волну» в качестве почетных гостей, раздражали Паулса. Не буду называть фамилии. Он в ответ предлагал устроить вечер современной латышской песни... Впрочем, что теперь оглядываться и вспоминать? Надо смотреть вперед.

— Что маячит на горизонте?

— В этом году впервые не только конкурс исполнителей, но и концерты звезд пройдут с живым звуком. Они будут петь, а не открывать рот под фонограмму. Не скрою, часть артистов в результате отпала. Сами поймете, о ком речь, когда увидите трансляции из Юрмалы. И среди тех, кто приедет, немало волнующихся, переживающих. В принципе людей понять можно: многие звезды слишком злоупотребляют «фанерой», отвыкли выступать со сцены живьем. Когда-то с этим надо было начинать борьбу. Наступает своеобразный момент истины. Да, риск есть, но мы были обязаны прийти к такому решению. Иначе зачем все это?

— Но «Волна» в любом случае не угаснет, продолжит биться о балтийский берег?

— Хочется верить. Место замечательное, традиции сложились. В Латвии, надеюсь, достаточно людей, понимающих, что внимание, которое конкурс привлекает к региону, идет ему на пользу. В противном случае нас с Паулсом вряд ли бы сделали почетными гражданами Юрмалы еще три года назад.

— Для вас фестиваль — коммерчески выгодная история?

— Нет. Прибыль, которую удается получить, несоизмерима с затратами на организацию. Этим ведь приходится заниматься практически весь год. Заканчивается одна «Волна», начинаем готовиться к следующей. Надо разместить в Юрмале тысячу двести человек, привезти телевизионную технику, заказать спутник для передачи сигнала… А поиск конкурсантов по всей России и ближнему зарубежью? За это время можно было бы сделать другие проекты, более привлекательные с финансовой точки зрения. С «Волной» крутимся вокруг суммы семь миллионов долларов. Если выходим за рамки, мне приходится докладывать свое. То меньше, то больше. Такое случалось много раз. В год, когда приезжал Стиви Уандер, минус составил 800 тысяч долларов.

— Его гонорар?

— Да, эти деньги не входили в бюджет, я заплатил сам. Для меня присутствие Уандера было важно, оно поднимало фестиваль на иной уровень. Стиви никогда не выступал на постсоветском пространстве, а к нам прилетел. После его концерта получил SMS от Игоря Бутмана: «Уандер — гений, а ты — крутой!»

— Вы же и «Детскую Новую волну» проводите?

— В августе в «Артеке». Уже лет пять, наверное… Считаю, это неизбежно откроет новые имена для популярной музыки. Уже появились талантливые ребята, уверен, они не потеряются и став взрослыми. На мой взгляд, отечественный рынок почти не развивается, топчется на месте. Нет молодых исполнителей, о которых хотелось бы говорить.